Попытался, но так и не смог вспомнить ни одного крупного совещания по проблемам лесного хозяйства, где бы попутно, независимо от повестки, не была затронута тема незаконных рубок. Вот и на нынешнем большом областном противопожарном совещании, которое состоялось в апреле, разговор несколько раз упирался в проблему незаконных лесозаготовок. В числе многих негативных последствий «чёрные» лесорубы создают ещё и максимально благоприятные условия для перехода не самых опасных для живой природы низовых пожаров, когда горит сухая трава, кустарники и лесной подрост, в верховые, при которых вспыхивают кроны взрослых деревьев. А это уже экологическая катастрофа. При верховых пожарах тайга не просто повреждается огнём – она выгорает полностью. 

– У нас мэры часто жалуются на незаконные рубки, – отреагировал на одно из выступлений по этому поводу первый заместитель председателя правительства Иркутской области Владимир Пашков. – Куйтунский мэр говорил, что милиция им не помогает. И вот буквально позавчера поступило подобное сообщение. Глава одного из муниципалитетов написал в Законодательное Собрание о том, как у них хищнически, варварски расхищают лесные богатства. Ну, я чуть ли не прослезился. Извините уж, коллеги, за сарказм. 

Это правильно, что Владимир Игоревич извинился. Сарказм в этом вопросе не слишком  уместен. Про всю Россию говорить не буду, но в Иркутской области, несмотря на все усилия работников лесного хозяйства (только ради бога не путайте их с работниками лесной промышленности, не путайте лесника с лесорубом), тайга действительно истребляется хищнически. И на самом деле варварски. В словах неназванного мэра нет даже намёка на преувеличение проблемы. Сегодня, как я недавно убедился, это понимают даже дети, живущие в лесных посёлках и деревнях Куйтунского района. 

За несколько дней до проведения совещания по подготовке к пожароопасному периоду 2012 года довелось мне побывать в Куйтунском районе. В райцентр приехал в отличном настроении, поскольку на этот раз мне предстояло писать не о бесконечных нерешаемых десятилетиями проблемах нашей тайги, а о лесном празднике. О детском празднике, посвящённом весне и птицам, возвращающимся в Сибирь с дальних зимовок. Вот только радость длилась недолго. Всего-то, может быть, минут тридцать. До тех пор, пока, проходя по коридору Куйтунского лесничества, где проводился детский праздник, не увидел через распахнутую дверь в одном из кабинетов знакомые лица: шофёры, начальники мастерских участков и государственные лесные инспектора, с которыми зимой ездил в рейды по выявлению несанкционированных вырубок. Зашёл – рот до ушей, – чтобы поздороваться. А мужики сидят мрачные. 

– Что случилось? – спрашиваю. – У вас же праздник. Дети за стенкой песни поют. Гостей полная контора. А вы будто горчицей позавтракали. 

Пауза мне показалась долгой. Переглядываются, вроде решить не могут, стоит ли об этом журналисту рассказывать. Из практики они знают наверняка, что первым, на кого свалятся дополнительные неприятности, если история будет обнародована, окажутся вовсе не преступники, а они сами вместе со своим начальником Вадимом Серковым. «Рикошетом» может пострадать весь коллектив территориального управления агентства лесного хозяйства Иркутской области по Куйтунскому лесничеству. 

Не знаю, не хватило времени выяснить, как определит этот случай новообразованная российская полиция с прокуратурой, по какой статье будет возбуждено уголовное дело (и будет ли оно возбуждено вообще), поэтому называть событие буду не казуистическими юридическими терминами, а так, как восприняли его нормальные люди, – разбойное, бандитское нападение «чёрных» лесорубов на Куйтунское лесничество. Не хулиганское, замечу, а именно разбойное. И именно бандитское. 

– Вчера на нелегальной деляне мы два трактора задержали, – решился один из мужиков. – Ну и гнали их из леса сюда, в Куйтун. Нас сопровождали «УАЗ» и иномарка…

– Чьи «уазик» и иномарка? – уточняю. – Полицейские? 

Криминальная древесина всегда отличается высоким качеством

– Какие полицейские?! Нет, конечно. Тех, кому лес рубили. У нас, когда ехали, вот, Вадим был за рулём. А они бросали в лужи специально сваренные шипы, вот такие (между указательными пальцами рассказчика сантиметров, пожалуй, 10–15), чтобы мы прокололи колёса. Но мы пригнали, поставили трактора на своей территории. Ворота на замки, и колёса спустили на всякий случай. А сегодня ночью ворвались сюда несколько человек в масках. Сторожа заперли, чтобы не мешался. Накачали колёса и трактора угнали.

– То есть вы пригнали трактора из леса на свою охраняемую территорию…

– Конечно. А они ночью все замки посбивали, сторожа побили и закрыли, чтобы позвонить не мог, пока они колёса накачивают, пока заводят. И всё! Он потом выбрался, позвонил. Ночью! Но полиция приехала только часов в десять утра. 

– Да не в десять. В одиннадцатом часу. Перед тем как ребятишки из деревень уже подъезжать стали, – поправляет рассказчика коллега, сидящий рядом. 

Детский праздник в Куйтунском лесничестве начался (запомнил точно, потому что боялся опоздать) ровно в одиннадцать. Подъехав к конторе, я обратил внимание на стоящий у конторы «уазик»-таблетку с людьми в форме. Даже порадовался, решив, что полиция направила сюда наряд, чтобы гарантировать безопасность детей от каких бы то ни было случайностей. Теперь понимаю, что реальной случайностью для правоохранительных органов, скорее всего, оказалось как раз присутствие детей в лесной конторе: одиннадцать команд из Куйтуна и таёжных деревень. А к набирающей силу войне между лесниками и «чёрными» лесорубами они за предыдущие годы настолько привыкли, что, как мне начинает казаться, стараются без крайней необходимости в неё даже не вмешиваться.

– Если бы только замки сбивали. Нас же ещё поджигают, – говорит негромко, будто сам с собой, один из сидящих в кабинете.

– Да, – вспоминаю я серию поджогов машин и усадеб государственных лесных инспекторов, прокатившуюся по Куйтунскому лесничеству несколько лет назад, вскоре после вступления в силу нового Лесного кодекса России… 

– Нет. Я не про то, – говорит мужчина. – Я про него, – жест в сторону одного из сидящих рядом. – Его же недавно сожгли.

– Как сожгли?! 

– Обыкновенно. Как и других пытались. Только он проснулся позже, поэтому пострадал больше. 

– Сгорели гараж, летняя кухня, кладовка, – подтверждает Евгений Боборин, заведующий мастерским участком Куйтунского участкового лесничества.

– Но это точно был поджог? – сомневаюсь я. – Может, электропроводка или какая другая причина?

– Полицейские нашли пятилитровую канистру и бутылку полуторалитровую из-под бензина у забора, как раз в том месте, где всё выгорело. Оттуда огонь пошёл на постройки. Одна машина стояла в гараже, вторая в ограде неподалёку. Обе сгорели.

Евгений Боборин уверен, что усадьбу подожгли «чёрные» лесорубы. Рассказывает, что накануне, по-ехав проверять официальную деляну, он и его коллеги наткнулись на «самоволку» с работающими тракторами. По звонку кого-то из задержанных лесонарушителей приехали «ну, эти воры на иномарках», чтобы договориться о возвращении тракторов. Не получилось. 

– На следующий день мы съездили на эту деляну с полицией, – рассказывает Боборин. – Сделали описание места порубки, оформили документы, необходимые для возбуждения уголовного дела, а утром всё и загорелось… 

Я вновь усомнился. Сказал, что для преступника было бы глупо поджигать, если очевидно, что первые и главные подозрения при этом падут именно на него. Сомневался не потому, что не верил в рассказ работников лесничества, а потому, что не хотел поверить в такую наглость преступников, которая без покровительства государства, без поддержки чиновников, в том числе и из правоохранительных органов, невозможна в принципе. 

– Да они сейчас не боятся ничего, – перебивают друг друга мои случайные собеседники. – Полиция для них – ничто. Нарушители знают, что доказывать их вину никто не станет. Мы поймаем лесорубов на воровской деляне, технику задержим, а полиция возвращает им трактора, машины, и они опять в лес едут. И по поджогам результатов расследования нет. 

– У нас Лазарев начальником отдела работал. Его два раза поджигали. В Барлуке Пушмина, начальника участкового лесничества, поджигали. 

– У Панковца машину недавно, уже в этом году, сожгли прямо возле дома. Серков Петя работал мастером – тоже возле самого дома, он вот здесь, напротив живёт, сожгли машину. Мне канистру подкладывали. Жена домой возвращается, а возле калитки стоит канистра, и сверху зажигалка лежит: предупреждают. 

Я молчу. Мои вопросы уже никому и не требуются. Наболевшее в душах лесников само выплёскивается.

– Кстати, вот сидит человек, которого прямо при сотруднике милиции ударили, – Валерий Погожевский, государственный лесной инспектор, показывает на смущённого молодого человека. – Это было полгода назад, да?

– Да, примерно так, – соглашается тот. 

Молодого человека зовут Степан. Он водитель. А по фамилии (я даже не сразу поверил) – Лесничий! 

Из сумбурного коллективного рассказа я понял, что минувшей зимой рейдовая группа Куйтунского лесничества, в составе которой был и сотрудник местной полиции, задержала очередную механизированную бригаду «чёрных» лесорубов. Степан с сотрудником полиции сопровождали в Куйтун задержанный трактор. Но тут на своём автомобиле появился хозяин бригады и, подрезав «уазик» лесной охраны, вынудил его остановиться. Открыл дверцу со стороны водителя, ударил Степана и снова сел в свою машину.

– И что? – спрашиваю Лесничего.

– И всё, – пожимает тот плечами. – Я снял побои, написал заявление в полицию. На этом всё и закончилось.

К правоохранительным органам у работников лесного хозяйства отношение двоякое. Ни в Куйтунском, ни в каком другом лесничестве я не слышал даже мало-мальски серьёзных претензий к оперативным работникам лесной полиции и к участковым. В их адрес со стороны лесников чаще звучат слова благодарности. Проблемы начинаются, когда первичные материалы о преступлениях конкретных людей на конкретных лесных делянах уходят куда-то вверх.

…Из-за стены до нас доносятся звуки детского праздника: то песенка про испуганного чибиса, то стихи, в которых ребятишки обещают сохранить лес и птиц, то аплодисменты, созвучные одновременному хлопанью десятков птичьих крыльев. Валерий Погожевский, через руки которого проходят протоколы по незаконным рубкам на территории лесничества, прикрыл дверь кабинета. Думаю, не для того, чтобы уменьшить шум праздника. Скорее, чтобы его слова случайно не услышали ребятишки, которые пока ещё верят в силу и разум государства. Он не хочет эту веру разрушить.

– Много людей и много техники задерживаем мы на незаконных делянах, – грустно говорит Валерий Дмитриевич. – Только ситуацию этим не исправить. Ведь полиция знает хозяев криминальных бригад. Они знают прекрасно воровской мир, кто на кого работает, кто какую зону леса контролирует. Вокруг деревень уже всё валено. Всплошную валено. Не дай бог пожар! Остановить такой вал пожара, который образуется на сухой, брошенной древесине… 

Он рассказывает, что на воровских делянах работников лесничества часто оскорбляют. Иногда бьют. Были случаи стрельбы из «травматики». Поджоги усадеб и автотранспорта становятся явлением всё более обыденным. Объясняет, что (при зарплате в 9–12 тысяч рублей) выходные дни, как, впрочем, и восьмичасовой рабочий день, для лесохозяйственников понятие довольно условное. Бывает, что трактор, задержанный на нелегальной деляне за несколько десятков километров от Куйтуна, приходится гнать в райцентр многие часы.

– Это всё наша работа, – говорит Валерий Погожевский. – Мы на неё не жалуемся: сами выбрали. Но обидно, что задержанные нами трактора и лесовозы через неделю-другую возвращают хозяевам. И те же самые люди на той же технике снова попадаются нам на нелегальных делянах. Получается мартышкин труд. Борьба с ветряными мельницами. Обидно, что мы, защищая лес, рискуем своим здоровьем, своими усадьбами, имуществом. А в результате-то всё равно ноль получается…

Государственный лесной инспектор ошибается. В итоге не только лесники, но и все мы, население, получаем не ноль, а огромный жирный минус. Шикарные боры, прилегающие к деревням и сёлам, к автомобильным и железным дорогам, превращаются, а во многих местах уже превратились в жалкие редколесья, где остались несрубленными только кривые да больные деревья и уничтоженный, переломанный воровскими тракторами подрост. Уже давно не теоретический анализ экспертов, а реальная практика показывает, что действующее лесное законодательство построено так, чтобы защитить не лес от несанкционированных вырубок, а преступников от ответственности, адекватной содеянному. Под светлым лозунгом защиты прав и свобод человека (читай – преступника) формируются условия для криминального обогащения одних за счёт уничтожения среды обитания всех остальных. Нет смысла удивляться тому, что качественных хвойных лесов в России становится меньше, а олигархов, несмотря на экономические кризисы, – больше. 

Под впечатлением тяжёлого, совсем не праздничного разговора вернулся к ребятишкам. Встретил команду из Карымска, где много лет работает школьное лесничество, поэтому в лесной науке карымские ребятишки образованы очень неплохо. В руках – призы, честно заработанные на празднике собственными знаниями о природе. Восьмиклассники Лена Сердюкова, Саша Лубенцов и Сергей Худяков, как и остальные участники праздника, ничего не знают о ночном нападении «чёрных» лесорубов на лесничество, поэтому веселы и счастливы. Мой «взрослый» вопрос, какую беду или проблему леса они считают сегодня самой главной, требующей немедленного решения, долгих размышлений не вызвал.

– Пожары от вырубок, – сказал кто-то из мальчишек (я обратил внимание, что даже пожары школьник напрямую увязывает с криминальными рубками). 

– Мусор везде бросают, – добавила Лена.

– Нет, самая большая беда – незаконные вырубки, – не согласились мальчишки. – Вот мы на лыжах ходим кататься. Сначала тропа была нормальная. Следующий раз пошли – уже было срублено много деревьев. Потом – большая поляна вырублена. И каждый раз лесовозы едут. Очень много «чёрных» лесорубов.

На Ваню Шиховцова из села Каранцай, таёжной глубинки Куйтунского района, я обратил внимание ещё при проведении викторины. Он тянул руку вверх едва ли не на каждый заданный вопрос и, если не хватало реальных знаний, пытался найти ответ путём логических размышлений. Мне понравилось его стремление думать и делать собственные выводы. Вопрос о главной сегодняшней беде леса члена экологического кружка малокомплектной каранцайской школы в тупик тоже не поставил.  

– Много леса уничтожается просто так, чтобы китайцам его потом переправить, – не задумавшись ни на секунду, отвечает школьник, мечтающий стать егерем, как признался он при знакомстве. Меня чуть удивило упоминание сельского школьника о Китае. Он, видимо, это почувствовал и убеждённо, как профессор студенту, добавил: «Да, уже так! Наш лес вырубается для китайцев! Потому что кому-то денег больше хочется. На вырубках гибнут звери. Птицы покидают свои гнёзда. Я даже сам один раз свидетелем был, как срубили дерево, а там было гнездо». 

Рассказывая, Ваня ссылается не на услышанное или прочитанное где-то, а исключительно на свой, личный и хоть и детский, но уже печальный опыт. Его, в частности, очень огорчает фактическое уничтожение Микиташки. 

– Микиташка – это у нас место такое, где раньше был загон небольшой для животных и окружная дорога. Там везде рос лес. А сейчас его уже нет. 

322 тысячи кубометров древесины заготовлено криминалом на территории Иркутской области  в 2011 году. Думаю, что каждый, прочитавший цифру, догадывается, что это много. Но насколько много? В мире же всё относительно. Три волосинки на голове – это не просто мало, это полное отсутствие волос, идеальная лысина. Зато три волосинки, оказавшиеся в одной тарелке супа… 

Поэтому предлагаю для сравнения ещё одну цифру. Для удовлетворения всех муниципальных нужд Иркутской области в древесине (это строительство новых и ремонт обветшавших от времени школ, больниц, детских садиков, клубов, контор, муниципального жилья и прочих объектов, то есть «на всё про всё» для всех муниципальных бюджетных учреждений области) в том же 2011 году хватило… 272 тысячи кубометров древесины. Отсюда и делайте выводы о масштабах незаконных вырубок лесов России. «Потому что, – как понимает это школьник из таёжного Каранцая, – кому-то денег больше хочется». 

Официальная цифра криминальных вырубок в Иркутской области, самая большая в России, на мой взгляд, больше говорит о честности, принципиальности наших работников лесного хозяйства, чем о реальных масштабах криминальных лесозаготовок. В Красноярском крае, где леса растёт больше, чем у нас, криминальных вырубок, если поверить отчётным данным, в десять с лишним раз меньше. Даже наши школьники, живущие в таёжной глубинке, по этому поводу лишь ухмыляются. Но федеральные чиновники то ли верят, то ли делают вид, будто всерьёз верят заведомо искажённой, зато «удобной» отчётности, создающей видимость «позитивной» стабильности.

P.S. Вчера мне позвонил Вадим Серков, начальник территориального управления по Куйтунскому лесничеству Агентства лесного хозяйства Иркутской области, и сообщил, что ночью преступники подожгли усадьбу начальника участкового лесничества Валерия Погожевского. Да, того самого Валерия Дмитриевича, через которого проходят все акты о самовольных рубках. Который был одним из наиболее активных моих собеседников при подготовке этой статьи и которого уже предупреждали о возможной мести за честную работу, демонстративно вы-ставив к калитке канистру с бензином и лежащей на ней зажигалкой.
– Когда мне сообщили о поджоге и я среди ночи приехал к дому своего сотрудника, там уже стояли «пожарки», – рассказывает Вадим Серков. – Хорошо, что соседский дом не сгорел, его успели отстоять. Дом Валерия Дмитриевича тоже отстояли, но сгорели гараж и автомашина… 
Полиция, уверены работники лесничества, как всегда окажется (или притворится) бессильной. Она до сих пор не сумела (или не захотела) раскрыть ни одного из предыдущих поджогов. Даже примитивное разбойное нападение на лесничество, когда преступники угнали с территории трактора (скорее всего, свои трактора), задержанные лесной охраной на воровской деляне, до сих пор не раскрыто.