Ольхонский
шаман Валентин Хагдаев

Андрей СОТНИКОВ,
журналист

Лето. Август. Байкал. Разгар
курортного сезона. Мы, группа
разношерстных туристов, изнывающих
от жары и восьмичасового переезда
из Иркутска, подъезжаем к
священному Ольхону — сердцу
Байкала, излюбленному месту отдыха
российских и особенно иностранных
туристов. В небольшом
прибайкальском поселке Еланцы наш
экскурсовод предложила зайти к
молодому шаману Валентину
Хагдаеву. На острове Ольхон среди
прочих развлечений нам предстояло
увидеть одно из девяти восточных
чудес света — скалу-шаманку, или мыс
Бурхан.

Собрали
взнос в "фонд бурятского
шаманизма". Должно сказать, что
ожидали мы увидеть нечто похожее на
концерт-камлание, но вместо этого
белый шаман (т.е."очень добрый",
как нас предварительно заверили),
прочитал лекцию о верованиях и
обычаях бурятского народа, отрывки
из эпоса, собственные
стихотворения, рассказал случаи из
шаманской практики, ответил на
вопросы. Шамана в общепринятом
смысле мы так и не увидели, разве
что когда он говорил не об
обыденном, то весь преображался,
забывал себя, как бы устремлялся
ввысь, и даже его речь становилась
плавной, медленной и поэтичной, это
запечатлелось в его рассказах,
записанных нами.

Стал
Валентин шаманить не так давно.
Посвящению в шаманы предшествовала
светская жизнь — женитьба, обучение
в институте, аспирантура на
философской кафедре… Собственно,
он и не собирался быть шаманом. Но
его нашли, уговорили вернуться в
поселок. Он один из немногих, кто
отмечен знаком шамана — шестым
пальцем (для нас уродство, для бурят
— признак избранности).

Сейчас
Валентин постоянно живет в Еланцах,
в свободное время шаманит, главным
образом для проезжих туристов.
Работает Валентин здесь же,
директором местного
историко-краеведческого музея. Он
автор книги "Шаманизм и мировые
религии"; ему посвящено много
статей в наших и зарубежных
изданиях. Предмет его особой
гордости статья в "Нью-Йорк
таймс", а в недавно вышедшей
книге о бурятском шаманизме фото с
его изображением вынесено на
обложку. Когда выступление
Валентина было в самом разгаре,
вышел совершенно черный кот, лег
между нами — зрителями и шаманом,
словно оберегая своего хозяина от
наших праздных и приземленных
взглядов.

Из
рассказов шамана

Как я
пережил клиническую смерть

Лежу я без
сознания в больнице. Вижу себя, свое
тело, медсестру как бы со стороны,
сверху. Потом начинаю стремительно
удаляться — лечу вверх. Тела, такого,
какое сейчас, нет. Ничего нет. Я
будто мыльный пузырь. Лечу все выше
и выше и наконец останавливаюсь на
некой границе, уперся в нее.
Поразило меня там обилие красок. Мы
на земле знаем шесть- двенадцать
цветов, там — сто или двести. И
музыка постоянно звучит. Не такая,
как у нас: бум- бум. А сплошная,
слитная музыка. Понятно, да? (Он
постоянно прерывал свои рассказы
такими вопрошаниями, не замечая,
что от них мы, представители
цивилизованного мира, чувствовали
себя безнадежными
неандертальцами).

Валентин
продолжал:

Я был в форме
мыльного пузыря. Вдруг появляется
другой мыльный пузырь. Я ему задаю
вопрос. Еще вопрос не закончился,
уже пришел ответ, т.е. вопрос и ответ
передавались мысленно. Очень
интересно. Он говорит: португалец, в
Лиссабоне погиб в автомобильной
катастрофе. Я ему рассказал о себе.
Мы друг друга прекрасно поняли.
Дальше я иду своим путем, он своим.
Лечу выше, впереди меня что-то,
напоминающее мох. Я натыкаюсь на
этот мох и лопаюсь на множество
мыльных пузырьков — ведь я был
мыльным пузырем. Вхожу в этот мох.
Здесь задают тысячи вопросов и дают
тысячи ответов — за тебя отвечают.
Тут тебя жуют, стенают, мучают.
Потом звук: бамс. И я через волосы
вхожу в собственное тело, через
бактерии, клетки, которые живые,
шевелятся. Понятно, нет? И еще. Там
ты в блаженстве находишься, а сюда
возвращаешься — в мир страданий, мир
мучений. Когда входил в тело, такая
тоска наваливается, сердце так
сжимается — не хочется
возвращаться, хочется все время там
летать.

Рассказ
о скале-шаманке, главной святыне
острова Ольхон

Камень этот —
земной дворец владыки внутренней
сущности, т.е. знающего мысли и
деяния каждого. Он имеет три дворца:
на небе, под землей и на земле. Это
его земной дворец. Если вы
оскверните это место (будете себя
неправильно вести: залезете на этот
камень, напишете "Петя, Вася"; я
ведь не пишу в церкви: "Здесь был
шаман ольхонский), это, может, и не
будет иметь для вас последствий, но
отразится на сыновьях и внуках. Вот
что опасно. У меня был случай.
Парень приехал с запада России и не
знал, что это за место. Лазил на
камень в трусах, кричал, нырял с
него. Но он не знал, что делать этого
нельзя. Потом ему сказали. И он
возвратился помолиться, (он
православный). Потому что он после
того случая с женой развелся, сын у
него дважды попадал в аварию —
сплошные неприятности. По нашим
законам: кто нарушает табу, у того
страдают сыновья и внуки. Так что
будьте осторожны.

"У
меня тургеневский азарт к охоте"

Или еще
расскажу. До меня здесь был другой
шаман, черный. Старый уже. Он пас
скот, я иногда ему помогал, я тогда
еще ребенком был. Однажды он
вернулся не в себе… А у нас
недалеко есть красивое озеро, еще
недавно в нем водились утки. Теперь
их нет, и озеро заросло.
Рассказывает: подъехали
"Жигули", вышел мужчина, молча
достал снайперскую винтовку — и
бах-бах. В это время как раз утка
плавала с утятами-подростками. Всех
перебил. Один раненый утенок
пытался убежать по берегу. Так он
его нагнал, наступил и выстрелил в
голову. И ведь не нужны ему были эти
утки, просто так стрелял, для
услады. Дед подошел, спросил: "Ты
зачем их убил?" — "Ты, дед, не
понимаешь, у меня тургеневский
азарт к охоте".

С тех пор он
не говорит. Мы за все
расплачиваемся, кто-то уже в этой
жизни, но большинство — после.