– Регион по сравнению с Забайкальским краем очень сложный. Уровень коррупционных проявлений, нарушений законности здесь достаточно высокий, а в подразделении собственной безопасности многие сотрудники работали по нескольку лет. Где-то, наверное, глаз, как мы говорим, замылился, сложились дружеские отношения с руководителями аппарата главка, территориальных отделов. Это мешало эффективно работать.

– Вы сильно поменяли состав подразделения?

– В целом процентов на 30. А в отделе проверок и реализации оперативной информации сменилось 80% сотрудников. Я считаю, это пошло на пользу, мы взяли профессионалов из   разных подразделений главка: следствия, БЭП, транспортной полиции. Сотрудники молодые, грамотные, они уже показывают результаты. Раньше в рейтинге подразделений собственной безопасности мы были в пятом десятке, сейчас в третьем по России. По итогам первого квартала нынешнего года заняли 28-е место. 

– Вам не кажется, что реформа привела только к обострению ситуации и негативное отношение к блюстителям порядка усилилось?

– Да, только ленивый сегодня не обсуждает и реформу, и ситуацию, в которой оказались органы внутренних дел. Но, я считаю, причины нужно искать в далёких 1990-х, когда кризис охватил все сферы жизни общества, в том числе правоохранительные органы. Тогда сотрудники месяцами не получали зарплату и искали способы заработать деньги со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сейчас меры к оздоровлению ситуации приняты, но нужно минимум лет пять, чтобы обстановка в коллективах изменилась. Как по волшебству, с помощью одной переаттестации, это не произойдёт. 

– После переаттестации нарушений стало даже, кажется, больше. Если посмотреть сайт Следственного комитета, столько уголовных дел нет на счету ни у одной правоохранительной структуры. 

– Существует мнение, что перед аттестацией сотрудники как бы притаились, а только она прошла – сразу произошёл резкий скачок преступности. Я делал анализ: за полгода до аттестации мы возбудили 37 уголовных дел в отношении сотрудников органов внутренних дел региона, за шесть месяцев после неё – 28. В течение последних лет число преступлений не растёт, как можно подумать, исходя из количества громких процессов, связанных с полицией, а, наоборот, постепенно снижается. Если в 2007 году было возбуждено 112 уголовных дел в отношении наших сотрудников, то за 2011-й – всего 62, почти вдвое меньше. Такая динамика наблюдается и по должностным преступлениям (было 55 дел, стало 28), и по общеуголовным (34 вместо 57). Число взяток сократилось за это время с 8 до 5. По случаям превышения должностных полномочий, в том числе применения насилия, зафиксировано снижение с 31 до 20. Зато все эти факты стали достоянием гласности, чего раньше не было. В 2007 году никто не знал, сколько преступлений совершают милиционеры, этой теме СМИ не уделяли такого внимания, как сейчас. 

Политика МВД сегодня – ничего не утаивать, первыми давать информацию о совершённом сотрудником преступлении. Вот и получается, что количество правонарушений в полиции снижается, а интерес к ним, подогреваемый СМИ, позволяет говорить, что ситуация в органах аховая. 

Почему полиция оказалась в такой невыгодной ситуации на фоне других правоохранительных структур, тоже понятно: численность личного состава просто несопоставима. Нас в регионе 15 тысяч, тогда как в прокуратуре Иркутской области служит 600 человек, в Следственном комитете – 500, в органах наркоконтроля – 200. Сейчас каждый десятый сотрудник нашего ведомства – нарушитель приказов, нормативов, законов. Если каждый десятый следователь СК, например, совершит нарушение дисциплины или законности, таких наберётся всего 50 на всю область. Да и подход к оценке фактов предательства интересов службы у нас разный. Бывали случаи, когда в правоохранительных органах умалчивали о таких ситуациях, задним числом увольняли преступника, насколько я знаю, чтобы не предавать дело огласке. Только не в полиции. Когда в ноябре прошлого года в ОП № 5 Иркутска избили потерпевшего и он написал заявление в подразделение собственной безопасности, мы за три дня провели проверку и направили материалы в Следственный комитет. А там две недели думали, возбуждать дело или нет. Возбудили только после того, как в Интернете появился видеоролик с камеры внутреннего наблюдения. Некоторые даже упрекали службу собственной  безопасности, что это мы специально выложили в сеть компромат, пытаясь повлиять на принятие процессуального решения, хотя это не так.   

В свете последних событий нашим подразделением принимаются экстренные меры: проводим проверки и днём, и в ночное время. В первую очередь проверяем тех, кто работает с задержанными: участковых, следователей, оперативников. Чтобы не было незаконного содержания, распития спиртного, запрещённых предметов в кабинетах, бейсбольных бит например.

– И биты находили?

– Было такое. Изощрённые методы используют порой наши сотрудники. Например, в суд передано уголовное дело по обвинению оперуполномоченных из Слюдянского РОВД  Толстихина и Желнова. Офицеры милиции обвиняются в том, что ещё в 2010 году, работая с подозреваемым по краже, применяли к нему насилие: надевали противогаз и перекрывали доступ кислорода. Когда задержанный умер, представили его смерть как сердечный приступ. Но вскрытие показало, что он умер от асфиксии.  

– Всегда думала, что пытки с противогазом – это миф. 

– Такая кощунственная пытка, к сожалению, реальность. Нам пришлось выполнить большой объём работы, чтобы изобличить этих сотрудников в погонах капитана и лейтенанта милиции. Фигурантом одного из последних уголовных дел, связанных с насилием, стал вообще подполковник. Начальник отдела полиции № 2 муниципального отдела «Усольский» Бобров в октябре прошлого года собрал подчинённых, надел на них маски и организовал избиение подозреваемого. Местного предпринимателя, ранее судимого, вывезли в безлюдное место, избили, привезли в райотдел, там продолжали бить, опять на пустырь увезли. Так и «работали» над раскрытием преступления. По материалам службы собственной безопасности органы следствия возбудили уголовное  дело по факту превышения должностных полномочий с применением насилия. Подполковник арестован, находится в СИЗО. А в Братске сотрудник БЭП избил даже не фигуранта по делу, а охранника магазина, с которым повздорила его жена. Использовал властные полномочия для удовлетворения своих амбиций: отправил сотрудников ППС, чтобы они доставили обидчика супруги в полицию и разобрался с ним в служебном кабинете. В отношении капитана Маршалока по нашим материалам также возбуждено уголовное преследование.  

– В каких райотделах выявляется больше нарушений законности? 

– Есть такое понятие – поражённость. Самый высокий коэффициент поражённости нарушениями законности в ОВД по Шелеховскому району, затем идут Черемхово, Качугский район. Стабильно высокий уровень нарушений фиксируется в таких крупных подразделениях, как УВД Ангарска, Иркутска и Братска. В Ангарске в этом году возбуждено уже два уголовных дела по превышению должностных полномочий, но сотрудники полиции, избившие граждан, пока не установлены. Службы, в которых чаще выявляются случаи насилия, как я уже говорил, – уголовный розыск, участковые, следствие. 

Коррупционным проявлениям подвержены в первую очередь, как это ни печально, именно сотрудники подразделений экономической безопасности и противодействия коррупции, за ними идут госавтоинспекторы. В феврале к нам обратился с заявлением гражданин: по его словам, сотрудник БЭП УВД по городу  Иркутску Шарифов вымогал с него взятку за отказной материал по факту неисполнения  договорных обязательств на 15 миллионов рублей. Чтобы вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, оперуполномоченный требовал 32 тысячи рублей или ноутбук. Мы провели мероприятия, задокументировали преступление. Так ведь полицейский, даже когда дело было возбуждено, всё не мог успокоиться: находясь на подписке, начал собирать информацию в отношении потерпевшего с целью, видимо, мести. Пришлось возбудить ещё одно уголовное дело – о нарушении неприкосновенности частной жизни – и  арестовать сотрудника, представлявшего опасность для заявителя. Две взятки в этом году выявлены в дорожно-патрульной службе Ангарска и Иркутского района: за четыре и пять тысяч рублей нарушителям предлагалось купить освобождение от уголовного преследования. В Тайшете госавтоинспектор требовал 10 тысяч с пьяного водителя. Чтобы бороться с так называемыми бытовыми проявлениями коррупции, в автомобили ГИБДД сейчас устанавливаются видеорегистраторы, которые фиксируют в том числе и салон. Но деньги ведь можно передать и в другом месте. Проблема в том, что их предлагают в огромном количестве, поэтому бороться надо одновременно и со взяткодателями. Сейчас, кстати, сотрудники БЭП активно этим занимаются: ездят вместе с автоинспекторами и ловят тех, кто предпочитает сунуть 300–500 рублей полицейскому, чем возиться с уплатой штрафов. Кроме того, в управлении ГИБДД по инициативе начальника Сергея Панченко создано недавно контрольно-профилактическое отделение. Его сотрудники проверяют своих коллег, где-то и с помощью провокации на взятку. 

Сразу несколько уголовных дел в отношении сотрудников ДПС в последнее время возбуждено по фактам мошенничества. Например, в этом году двое инспекторов оформили ДТП, которых не было, и представили документы в страховую компанию для выплаты страховой суммы. В ходе аттестации по нашей информации не был рекомендован к службе в полиции заместитель начальника областного управления ГИБДД Михаил Филиппов: в отношении него как раз проводились мероприятия подразделением собственной безопасности. В результате возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 285 УК РФ – злоупотребление служебным положением. По версии следствия, из личной заинтересованности полковник ставил на регистрационный учёт так называемые «конструкторы» из Японии. Машины незаконно ввозились на территорию России как запчасти, распилы, соответственно, государство не получало таможенные платежи. На учёт такие транспортные средства ставить вообще запрещено. Но с резолюцией заместителя начальника ГИБДД «конструкторы» всё-таки ставились на учёт, а затем продавались добропорядочным гражданам. Мы возбудили дело по 14 автомобилям, потом было выявлено ещё 36, и это не последние эпизоды. Часть машин уже изъята у владельцев, регистрация их аннулирована.  Граждане понесли большой ущерб: за свои джипы они платили от 600 тысяч рублей до миллиона. Такие факты выявлены по всей области – от Иркутска до Бодайбо.

– Сколько громких процессов было, и каждый раз убеждаешься: преступления можно было предотвратить. В иркутском отделе полиции № 5, например, участковый, избивший потерпевшего, не был рекомендован психологами для прохождения службы, но при этом аттестован. Как такое возможно? 

– В необходимости психологической службы мы убедились на горьком опыте. Совершает сотрудник преступление, открываем его личное дело – опасения психолога практически всегда подтверждаются. Поэтому решено принимать рекомендации психологов к безусловному исполнению. Большая роль сейчас отводится и психофизиологическим исследованиям, машину ведь обмануть невозможно. Я сам проходил исследования на полиграфе в Главном управлении собственной безопасности в Москве, все кандидаты в нашу службу проходят через детектор лжи в обязательном порядке. 

– Какое отношение к службе безопасности среди личного состава?

– Большинство руководителей поддерживают нас, прислушиваются к нашим советам, оказывают помощь. Но, к сожалению, много и таких, кто препятствует нашей деятельности: учат подчинённых врать, давать ложные показания, уничтожать вещественные доказательства. Когда начальник заступается за нарушителей, он оказывает им медвежью услугу: появляется чувство безнаказанности, в дальнейшем совершаются более тяжкие проступки. 

Бытует мнение, что подразделение собственной безопасности – карательный орган. На самом деле мы не только раскрываем преступления сотрудников, вектор наших усилий направлен больше на профилактику. Главная наша задача – изучать обстановку, морально-психологический климат в подразделениях. В том числе негласно: проверяем оперативную информацию, выявляем тех, кто мешает работать своими коррупционными действиями, и на основе этого вносим предложения начальникам РОВД, руководству главка о ротации кадров, оказании помощи. При  назначении на должность, повышении по службе все кандидатуры проходят согласование с нашим подразделением. Учитывая оперативную, в том числе негативную информацию, мы рекомендуем: назначать или нет. Когда в Казани произошли известные события, оказалось, что два сотрудника были не рекомендованы для службы в полиции подразделением собственной безопасности, но, несмотря на это, они прошли аттестацию. Наши выводы ведь носят рекомендательный характер: кто-то из руководителей к ним прислушивается, кто-то нет. Вот, например, начальнику УВД по городу Иркутску Олегу Парфёнову мы не рекомендовали для службы в полиции 90 человек. Тем не менее 40 из них были назначены на должности. А сейчас решается вопрос о дальнейшем прохождении службы самим Парфёновым. Сказалось и то, что сотрудники, не рекомендованные к службе, проявили себя не лучшим образом. 

– Как вы оцениваете морально-психологический климат в подразделениях полиции?

 – Беда в том, что у нас не работает, как положено, принцип неотвратимости наказания. Не только в полиции – в обществе. Ведь как обычно человек рассуждает, нарушая закон: пусть попробуют поймать, а если поймают – пусть попробуют доказать, а если докажут – тогда с кем-нибудь порешаем, поищем выход на нужного человека. Это «порешаем» вошло в обиход. Взять ситуацию в том же отделе полиции № 5 Иркутска. Офицеры избивают потерпевшего на глазах коллег, и никто не пытается вмешаться. А как вели себя сотрудники, когда уже была дана правовая оценка, возбуждено уголовное дело, проведено собрание? Друзья, сослуживцы, даже некоторые руководители подбадривали: не переживай, мол, постараемся порешать, может, и в органах останешься. К сожалению, пока в полиции не создана атмосфера, при которой коллектив отторгал бы, осуждал тех, кто преступает закон. 

Предлагаются различные способы поправить ситуацию. Например, будет изменена система профподготовки: её хотят приблизить к практике. Как у врачей: их учат за партой, потом они в больницах вместе с научным руководителем участвуют в лечебных мероприятиях. Нечто подобное думают внедрить в полиции. Как бы хорошо ни учили курсантов в наших вузах, приходя в органы, они принимают те правила, которые существуют в подразделениях. А сегодня мы видим серьёзную пропасть между тем, чему учат будущих полицейских, и тем, что они видят на практике.  

– Что вы можете сказать о последнем громком преступлении в Железногорске, где пьяный подчинённый ударил ножом начальника?

– Это нетипичное преступление. Парень характеризовался положительно и психологами, и самим начальником, который признан потерпевшим по делу. Я считаю, что здесь сыграло роль  стечение обстоятельств: у него умирает близкий родственник, уходит жена, любимая девушка, с которой хотел создать новую семью, попадает в ДТП. Проблемы на работе стали последней каплей, он решил уволиться и хотел объясниться с начальником. На фоне употребления алкоголя произошёл выплеск негативной энергии. «Объяснился» так, что возбудили дело по статье за покушение на убийство.  

– Как вы относитесь к идее создания спецподразделения в СК по расследованию преступлений, совершённых полицейскими?  

– Возможно, создание такого подразделения будет оправданно. Ведь сейчас как? Расследуется, допустим, убийство, оперативное сопровождение оказывают сотрудники ОВД. А если завтра подозреваемый напишет жалобу, что из него эти сотрудники выбивали показания, какое следователь примет в отношении них решение? Догадаться нетрудно: откажет в возбуждении уголовного дела. Но речь идёт только о расследовании. Мероприятия оперативно-розыскного характера в отношении сотрудников вполне способна проводить служба собственной безопасности. За три месяца этого года с нашим участием возбуждено 12 уголовных дел, 309 сотрудников наказаны за нарушения дисциплины и законности.