– Владимир Григорьевич, вы играете в элитарном клубе «Что? Где? Когда?» с 1982 года и являетесь, пожалуй, одним из старейших и известнейших игроков. У каждого из «знатоков» своя история прихода в клуб – тот же Фёдор Двинятин признался, что пришёл по объявлению в газете. Каким образом вы оказались в числе «знатоков»?

– Это было достаточно любопытно. Где-то в 1979 году у меня мама спросила, смотрел ли я программу «Что? Где? Когда?». Я тогда ответил, что рекламу не смотрю – помимо телеигры так называлась рубрика в «Вечерней Москве», где были объявления, что, где и когда продаётся. Она мне объяснила, что есть такая программа, и сказала: «Посмотри, это интересно». Я посмотрел. Как сейчас помню, играл тогда Борис Ерёмин с компанией, мне понравилось. А мы всё же, когда смотрим «Что? Где? Когда?», сами играем, отвечаем на вопросы. На некоторые из тех, что тогда звучали, я ответил, и мама предложила написать письмо в редакцию. Тем более что в конце передачи было сказано, что тот, кто желает принять участие в игре, может написать. Я письмо отправил, а потом об этом забыл. И где-то через год вдруг раздаётся телефонный звонок, и мне сообщают: «С вами говорит редактор программы, меня зовут Наталья Ивановна Стеценко. Не могли бы вы подъехать в Останкино?». Договорились, подъехал. И часа три мы с Наташей просто разговаривали за жизнь: кто я, откуда, кого знаю, кого помню. После этого меня пригласили на отбор. Тогда серьёзно к игре не отнёсся: был большой (в кавычках, конечно) спортсмен, играл практически во всё, начиная от футбола летом и заканчивая хоккеем с мячом зимой, и на отбор приехал после двух таймов институтского турнира в НИИ, где работал. Отбор был очень интересный: там собралось человек сорок, наверное, приехавших из разных городов, их каким-то хаотичным образом разбивали на тройки, к которым подходил Ворошилов. То есть первые два часа они садились и играли, кого-то из них отмечали, кому-то просто говорили «спасибо». Часа через три после начала я понял, что начинаю засыпать, потому что был очень уставшим. Так что попал я только на второй этап отбора, а дальше не прошёл. Но меня, наверное, запомнили, и через год опять пригласили. Тогда я уже знал, что делать, так что оказался в клубе в 1982 году. Лучше бы, конечно, это произошло в 81-м, когда за столом были те люди, которые достаточно долго в «Что? Где? Когда?» играли. 

– С того момента прошло уже 28 лет, вы сменили довольно много команд. Можете сказать, какую из них вы считаете лучшей? И какой сезон врезался в память?  

– Лучше запомнилось не «Что? Где? Когда?», а «Брэйн-ринг». У нас была фантастическая просто команда. Нам достаточно долго сначала не везло, потом как-то прорыв произошёл, и у нас было всё очень хорошо. Вплоть до того, что те, кто нам проигрывал, всегда оставались нашими друзьями. А в «Что? Где? Когда?» было несколько симпатичных игр, но больше всего мне запомнился, кажется, 2000 год, когда в масках играли. Так получилось, что команда, которая хаотично сложилась в предыдущей игре, начала играть в следующей. Там состав был очень странный – Серёжа Царьков, Ира Голубева и я. Тогда играли по такому принципу – команда играет до тех пор, пока не даёт неправильного ответа. После этого она встаёт и Ворошилов сажает на её место кого-то другого. Что самое интересное, когда мы сели, Владимир Яковлевич впервые сказал: «Снимайте маски, будете играть без них». Мы сели, взяли два вопроса, и после этого, я почему-то очень хорошо помню игру, случился вот какой эпизод: у нас спонсором – представителем банка был какой-то мальчик армянин, и когда начали крутить волчок, он встал и произнёс: «Банк просит, чтобы вопрос задала жена писателя Александра Зиновьева». Ворошилов от этого просто остолбенел, но какой-то непонятный вопрос она всё же задала. Мы ответили неправильно, хотя какая-то версия была, и вышли из-за стола. Потом по ходу игры Владимир Яковлевич сказал: «Теперь за стол садится Борис Бурда. Борис, набирайте себе команду». И Боря меня взял к себе, вообще состав был очень удачный. Правда, в определённый момент Друзь меня «передавил» – у меня была правильная версия, но Бурда, будучи капитаном, принял его ответ. Мы проиграли, было очень обидно, после нас сели ребята, которые тоже проиграли. И тогда Ворошилов предложил мне набрать команду, я выбрал тех же людей, что и Боря. И мы взяли последние четыре вопроса, отыграли просто как одно целое. Но, если честно, я в телевизионном клубе не очень много лет играл. Когда я только попал на телепрограмму, прошло несколько игр, потом камеру куда-то забрали – снимали программу на Betacam, а их тогда немного было. Вдобавок у меня ребёнок родился. После вернулся, но уже просто как зритель. 

– Но всё же вы были капитаном и сейчас тренируете молодёжные команды. Есть два подхода к созданию команды, причём это касается, наверное, и бизнеса: в неё включают близких людей либо намеренно создают dream team – команду мечты, состоящую исключительно из звёзд или тех, кто максимально компетентен и  эрудирован. Вам какой подход ближе – профессионализм отдельно взятого игрока или определённые взаимоотношения в команде? 

– Ворошилов говорил в своё время, что ему не нужна команда, в которой люди бы приходили на игру как будто вместе чаю попить, а за пределами игры пусть не общаются, даже ненавидят друг друга. В этом плане идеальная пара – это Друзь и Двинятин, которые много лет играют вместе, но при этом совершенно разные люди. Мне посчастливилось пару раз за них сыграть, и я могу сказать, что Саша без Фёдора – это совершенно другое качество, и Фёдор в одиночку как-то теряется. Они великолепная игровая пара, а в жизни это люди, которые друг с другом практически не общаются. Мне в этом плане повезло – меня на роль капитана пригласил Максим Поташёв, у нас была очень дружная команда, мы к этому очень долго шли. Два-три года сыгрывались, менялись игроки, и к 1996 году определился состав, который мы достаточно долго поддерживали. Мы и за пределами игры собирались вместе. Мне кажется, что при создании команды подход изначально должен быть игровой: пусть даже люди друг друга не любят, но если у них в игре есть связка, это очень важно. В идеале, конечно, нужно, чтобы в команде были хорошие человеческие отношения. Мы взрослые люди и прекрасно понимаем, что игра – это очень маленький, пусть и важный, кусочек жизни, но это всё же хобби. 

– А вы лично поддерживаете с кем-нибудь из элитарного клуба дружеские отношения? 

– Да, безусловно. С тем же Друзем, с Сашей Рубиным, со всей моей командой: Максом Поташёвым, Юрой Черушевым. Тем же Ровшаном Аскеровым. И дело даже не в том, что я опять с этой командой начал играть – очень много знакомств возникло благодаря игре. Когда я проводил телефонные чемпионаты по «Что? Где? Когда?», в которых играло полторы-две сотни команд, я всех чуть ли не наизусть знал. Плюс к тому ещё очень много ездил по городам, и не только российским, в каждом из них есть если не близкие друзья, то очень добрые знакомые, с которыми просто приятно увидеться и поговорить. 

– Телезрителям вы известны ещё и как очень успешный игрок в «Брэйн-ринг». У вас есть какие-то предпочтения касательно двух игр? 

– Всё-таки мне больше нравится «Что? Где? Когда?». Потому что в «Брэйн-ринге», как бы это сказать… Козлов (ведущий программы Андрей Козлов. – «СЭ») каждую серию придумывает что-то новое для того, чтобы игра была зрелищной. И когда человеку уже за сорок, играть на кнопке с тем же Балашем Касумовым, у которого реакция в несколько раз лучше, – это тяжело. Хотя мне удавалось его несколько раз переиграть, потому что за спиной была команда. Это очень важно – когда есть команда, ты чувствуешь некую поддержку и уверенность, но, опять же, игра проходит на нервах. Понятно, что есть ответ, но ещё нужно успеть нажать на кнопку. Хотя о телевизионном «Брэйне» у меня остались очень приятные впечатления, потому что это был такой драйв! Правда, играть с Ворошиловым было интереснее. К тому же мне посчастливилось поработать вместе с ним в редакторской группе телекомпании «Игра». После этого я работал во многих телегруппах, и, честно говоря, лучшей организации нигде не было. У Ворошилова всегда было так, что всё по расписанию, и если сказано, что в восемь часов начало игры, то в восемь часов должен звучать первый вопрос. И это правильно. Когда я что-то организую, обычно делаю так, как это прописано в расписании. 

– То есть в вас присутствует некий здоровый педантизм? 

– Это не педантизм, а любовь к порядку. И я привык отвечать за свои слова, так что это не педантизм абсолютно. Должна быть определённая точность.  Если вам говорят, что экзамен будет в 12 часов и в 12 часов начнёте билеты тянуть, вы же не приходите к часу. То же самое и здесь. Чем более популярен и значим человек, тем более к нему должен применяться такой принцип. Говорят же: «Точность – вежливость королей». Мне кажется, что это исчерпывающий ответ. Вопрос в том, как это назвать – можно и педантизмом. 

– Мне кажется, что в любом коллективе есть распределение ролей, и в шестёрке «знатоков» оно очень заметно. У вас какое амплуа в команде? 

«О телевизионном «Брэйн-ринге» у меня остались очень приятные ощущения, потому что это был такой драйв!»

– У меня была функция капитана и некоего демпфера. Я представляю себе, что это некая вязкая жидкость, в которой работают детали механизма и которая не даёт металлу с металлом соприкоснуться и вызвать какой-то конфликт. Так же и с капитаном – он должен брать на себя ответственность. Если конечно, это хороший капитан. Например, как Андрей Козлов, который готов выглядеть идиотом, но всегда стоит за команду. Это очень важное капитанское свойство. А есть капитаны, которые говорят: «Я весь в белом, а отвечает вот этот». Для меня очевидно – если нет ответа у команды, отвечает капитан. Или человек, которого может озарить. Иногда Поташёва спрашиваешь: «Макс, ответишь?». И если он говорит, что не уверен, то отвечаю я, потому что я капитан команды. Когда начинал играть в «Брэйн-ринг», пытался вести себя как игрок, не как капитан: сидел, не отвечал ни за что, только давал версии. Это было достаточно интересно. Насчёт амплуа – «генератор идей» или «том открытого доступа» – наверное, что-то в этих понятиях есть, но я с психологией не очень дружу. Наверное, всё должно быть интуитивно: надо слышать людей, стараться делать правильные выводы из услышанного. Должна быть атмосфера в команде, чтобы люди, которые друг другу безразличны, смогли сыграть и услышать друг друга. Если капитан создать такой атмосферы не может, должен быть человек в команде, который это сделает. В великой команде Алексея Блинова был такой Володя Левинтов-Левитан, который был, может быть, не самым сильным игроком, но просто славным парнем. Как только его решили заменить, игра развалилась. Потому что нужен некий демпфер, громоотвод.

– Владимир Григорьевич, вы довольно долго тренируете молодёжные команды по «Что? Где? Когда?». Применяете такой подход к ним? 

– Да, я стараюсь сделать так. Например, сказать кому-то из детей, что лично он дал неверный ответ, – это неправильно. Потому что команда не смогла выработать правильный ответ. И настрой на то, чтобы работать командой, должен быть. И как только люди перестанут бояться говорить, защищать свою идею, они начнут играть. Конечно, это не всегда удаётся, это легко только на словах, особенно с детьми. К сожалению, у меня в последние годы не было серьёзного материала, из которого можно действительно сильную команду создать. Но сейчас появились восьми- и девятилетние дети, из которых что-то можно будет сделать, если всё будет нормально. Ведь тренировать их в Москве очень сложно, в том же Иркутске это было бы проще. В столице бешеное количество соблазнов, ездить бог знает откуда через пробки и возить детей – это большая проблема. А за её пределами больше энтузиазма – видимо, работает комплекс человека, который хочет чего-то добиться. Я не хочу ничего сказать против любого нестоличного города, но у его жителей есть желание идти вперёд и выше. Когда я занимаюсь со студентами, замечаю, что иногородние растут быстрее, чем москвичи. 

– Если не ошибаюсь, вы сами – коренной москвич?

– Относительно коренного – москвич в первом поколении. То есть родился в Москве. И могу сказать, что у нас уже есть какие-то базовые позиции и не надо их добиваться, рваться вверх. Кто-то, конечно, всё это делает, но немногие. Я в этом плане благодарен перестройке, потому что до неё вся моя жизнь была запланирована наперёд: работа в НИИ – инженер – инженер такой-то категории – младший научный сотрудник – кандидат технических наук – старший научный сотрудник. Но тут, к счастью, случилась перестройка. Без неё я бы, наверное, написал докторскую диссертацию, предлагали такое. Но это не то: с металлом работать, конечно, интересно, но с людьми – намного интереснее. 

– У вас, насколько я помню, кандидатская диссертация была посвящена металлообработке. Вдобавок у вас 15 авторских свидетельств на изобретения. Можете рассказать об этих изобретениях?  

– Это в основном технологические вещи. Я работал в институте, который был связан с атомной энергетикой, и мы делали задвижки для трубопроводов на АЭС. Как вы понимаете, охлаждение на атомных станциях очень важно, и мы работали над его обеспечением. Штамповали задвижки. И изобретения сводятся к методам штамповки, каким-то устройствам для этого. В общем, интересно было работать, но институт развалился, а меня, к счастью, пригласили в телевизионную игру. Безусловно, к счастью, потому что без этого я сидел бы в одном НИИ, на одном месте – в советское время до пенсии всё было определено.

– Но, как вы уже сказали, сделать игру смыслом жизни невозможно, и за её пределами вы являетесь ещё и педагогом дополнительного образования… 

– Высшей категории. Мне её недавно присвоили.  

– С чем вас и поздравляем. Вдобавок к этому вы ещё и редактор нескольких телепередач. Как вам это всё удаётся совмещать?

– Был и редактором, и автором. Как-то раньше удавалось совмещать, сейчас – нет. Сейчас я в рекламе работаю больше как технический сотрудник – разбираюсь с компьютерным контентом, с самими компьютерами. Плюс к тому занимаюсь фрилансом – от корпоративных игр до тренинга игроков. Ещё я редактор телевизионного «Брэйн-ринга», меня Козлов в программу пригласил, и занимаюсь взрослыми командами. Раньше редактировал различные турниры по «Что? Где? Когда?», но это всё немножко надоело.  Тем более что сейчас выросли молодые ребята, которым мой подход к вопросам не очень нравится. Какой-то обиды на это нет, но для меня главное, чтобы вопрос был написан русским языком и его можно было взять. Мог бы и больше успевать, но я очень ленивый человек.

– И не боитесь в этом признаться? 

– Нет, потому что так и есть на самом деле. Например, я с большим удовольствием посижу за компьютером, чем буду что-то делать. Хотя в основном я это делаю за счёт сна, а не работы. Но мне всё же всегда интересно раскрутить новое дело с нуля и сделать так, чтобы оно не умерло после того, как ты из него уйдёшь. Сейчас, правда, я ещё не думал, какой можно большой проект сделать. Но сделано уже много – это и молодёжный кубок мира, и всероссийский синхронный чемпионат, и другие чемпионаты России среди детей и студентов. Я поучаствовал даже в организации чемпионата мира по спортивному «Что? Где? Когда?». Снял несколько телепрограмм по собственному сценарию, но, к сожалению, на телевидение они не прошли. 

– Что это за программы?

– Телеигры. У нас была очень интересная группа, которая их разрабатывала, фактически собранная из нашей команды. Один раз Макс (Поташёв. – «СЭ») позвонил и сказал: «Нам деньги дают, давай придумаем свою программу». Придумали, сделали, сняли, но человек, который нашёл на неё деньги, не смог её вывести на канал. Был и другой печальный опыт – договор с НТВ, по которому мы сделали нормальную игровую программу на спортивную тематику, они её приняли и оплатили нам всё. А потом запустили спутниковый канал и все деньги ушли на него, вдобавок сменилось руководство. Так что теперь, честно говоря, ничего для телевидения делать сам не буду, но если в группе – то с большим удовольствием. 

– Сейчас вы всё-таки имеете отношение к телевидению – работаете редактором для взрослых команд «Брэйн-ринга». Вам с кем проще работать – со взрослыми или школьниками и студентами? 

– Нет, абсолютно не влияет. То, что я детей тренирую, –  это поддержка внутреннего тонуса. Потому что с ними интересно.

Записал Егор ЩЕРБАКОВ