– Просто я не хочу, чтобы про меня говорили: «Эти, Байкал загубили которые». Знаете такое стихотворение Вознесенского Андрея Андреевича? – говорит один из инициаторов международного проекта по созданию совместной российско-французской лаборатории Сергей Беликов, профессор, возглавляющий лабораторию аналитической биоорганической химии в Лимнологическом институте СО РАН. 

В Иркутске он живёт уже более 20 лет, и всё же Байкал знает намного лучше, чем сам город. А всё дело в том, что истинным предметом его интереса (пожалуй, даже больше, чем профессионального) является озеро со своей неповторимой биосистемой. Свою научную деятельность Сергей Беликов посвятил изучению байкальской губки – эндемику, обитающему на дне озера, животному, уникальному в том числе ещё и с точки зрения объекта научного исследования. Ведь во всем мире изучением этого представителя живого мира занимаются около 400 человек.

– Наверное, большинство из нас и не знает о существовании губок на Байкале. Ведь туристам, которые гуляют по берегу, не увидеть ветвистых «кустов», расположившихся на глубинах более 5 метров. Вот только после шторма всё чаще стали попадаться под ноги обломки губки, которые выбрасывает на берег,– рассказывает Сергей Беликов.

Это признак довольно тревожного процесса, который уже запущен на Байкале. Буквально за три-четыре года гибель губок здесь стала массовым, повсеместным процессом. За 60 лет существования Лимнологической станции, занимающейся мониторингом общей ситуации на Байкале, подобных масштабов ещё не наблюдалось.  В первую очередь погибает губка ветвистая – самая красивая, разрастающаяся «кустарниками» и «деревьями» по каменистому дну озера. Так называемая корковая губка, покрывающая камень зелёной корой, погибает с чуть меньшей скоростью. Но дело здесь не только в том, что озеро теряет эстетическую привлекательность, которую не каждый, но всё же может увидеть. Проблема куда серьёзнее – гибель одного массового эндемичного вида, фильтрующего воду от загрязнений, потянет за собой изменения во всей экосистеме, считает учёный.

К примеру, погибать стала и рыба. Так, по наблюдениям старшего научного сотрудника лаборатории ихтиологии Игоря Ханаева, выполняющего погружения в Байкал, начал гибнуть бычок-желтокрылка, откладывающий икру в местах обитания губки. Мальки желтокрылки служат пищей для более ценных рыбохозяйственных пород – омуля и хариуса. А это значит, что их численность тоже должна сокращаться. 

– Катастрофа есть катастрофа. Мы не зря её так называем. Последнее животное в этой нарушенной цепочке, которое тоже может в итоге погибнуть – человек, – комментирует Сергей Беликов.

Но, по его словам, сегодня никто не может однозначно сказать, из-за чего это происходит, ведь систематических наблюдений за байкальской губкой никогда не велось. Организация полноценного ежегодного мониторинга с помощью аквалангистов в какой-то степени – идея из области научной фантастики. И дело здесь, конечно же, в деньгах. Одно погружение на дно озера обходится по самым оптимистичным подсчётам в 20–30 тыс. рублей в час. Чтобы получить полную информацию по байкальской губке, погружаться надо не один раз, не один год и не в одном месте. Проведение же глубоководных наблюдений – мероприятие ещё более затратное.

– Нам, для понимания ситуации, надо в идеале знать, как губка развивается на протяжении, например, 15–20 лет.  Это значит, что нырять в одних и тех же местах и учитывать количество и здоровье губок потребуется все эти 15 лет. – Благо что у Игоря Ханаева не совсем необычное хобби, которое совпадает с работой – дайвинг. Поэтому кое-какие наблюдения в последние несколько лет всё же ведутся. На Байкале Игорь погружался на глубину 15–20 метров, исследовал более 50 мест. Именно он первым и рассказал о проблемах, сделал много фотоматериала, видеофильмов, поднимал со дна образцы для лабораторных исследований.  Он точно знает, что сейчас в озере есть всего 2-3 места, где губки считаются относительно здоровыми. – Более-менее благоприятная ситуация, по наблюдениям водолазов, – исток Ангары. Там губка остаётся живой, что, возможно, связано с активной циркуляцией воды в истоке. Таким образом, вода здесь остаётся относительно чистой даже на нижних горизонтах. В остальных местах губки болеют. Причём везде по-разному. Почему по-разному – это тоже загадка, – рассказывает собеседник газеты.

Одно из предположений учёных, которое было высказано ранее (см. «Сибирский энергетик» от 5 апреля 2013 года): в Байкале в последние годы массово развивается и отвоевывает себе новые территории нитчатая водоросль спирогира, она и вызывает гибель губки. Но с чем связана такая нехарактерная для Байкала активность спирогиры, пока тоже неясно. В научной среде существуют лишь гипотезы. Самая популярная и наиболее вероятная –  виной всему загрязнение воды озера биогенными элементами, которые поступают с промышленными, хозяйственно-бытовыми стоками и т.д. Но и это предположение можно разбить контраргументами. Как рассказывает Сергей Беликов, в Иркутске на Ангаре (район Глазковского моста) и под Ушаковским мостом сейчас обитают байкальские губки. И очевидно, что в этих местах загрязнений и стоков куда больше, чем на Байкале. На жизнедеятельность губки это пока никак не влияет.

Есть и на Байкале места, где спирогира вообще отсутствует, но губка там всё равно болеет и умирает.

– Я сейчас переписываюсь с коллегой из Австралии, которая занималась исследованиями губок в Антарктиде. Ей было интересно, как они ведут себя в тех местах, где есть влияние человека (исследовательская станция, которая не использует специальную канализацию, а продукты жизнедеятельности поступают в окружающую среду и с таянием льда попадают в воду) и где нет такого воздействия. Различий между выживанием губок в нормальной среде и загрязненной не обнаружено. Получается, что всё не так однозначно. Нет доказательств, что именно стиральные порошки влияют на развитие спирогиры в той же Листвянке.  Ситуацию надо изучать, и подходить к ней надо достаточно серьёзно, – рассказывает профессор Лимнологического института.

Собственно, об этом лимнологи говорят уже не первый год. Но пока привлечь внимание к проблеме на Байкале не удаётся, поэтому о выделении государственного финансирования на дорогостоящий мониторинг и специальные исследовательские экспедиции речи не идёт. «Вот как раз недавно нашей лаборатории отказали в гранте РФФИ на эти исследования», – комментирует Беликов. Таким образом, ситуация с новой экологической проблемой развивается по тому же сценарию, что и в своё время с Байкальским ЦБК.

Но в этот раз иркутские учёные решили привлечь к работе зарубежных коллег. Совместная экспедиция на Байкал сотрудников Лимнологического института и ведущих научных сотрудников CNRS (Национальный центр научных исследований Франции) Тьерри Перез и Александра Ересковского состоялась 28–31 марта 2015 года. 

– Мы пригласили коллег, потому что они имеют опыт по изучению подобного феномена в Средиземном море. Аномальная ситуация их действительно заинтересовала, тем более что лет десять назад Тьерри Перез и Александр Ересковский уже были в этом же районе Байкала и видели, как развивается губка в нормальных условиях, – рассказывает Сергей Беликов.

За это время было сделано несколько погружений, отобран материал для лабораторных исследований. По результатам командировки на Байкал учёные CNRS сделали первые предварительные выводы. «Речь идёт о событии, которое может иметь катастрофические последствия для всего уникального биоразнообразия этой озёрной экосистемы. <…>  Озеро Байкал в настоящее время столкнулось с беспрецедентным экологическим кризисом, который ярче всего выражается в массовой гибели эндемичных губок, составляющих ключевой элемент подводных пейзажей», – говорится в официальном отчёте, опубликованном на сайте Лимнологического института. Одной из причин массовой гибели губок могут быть, по мнению зарубежных учёных, индустриальные и туристические предприятия, работающие без современных очистных сооружений на берегах Байкала и загрязняющие воды азотом, фосфором, тяжёлыми металлами. Отходы стимулируют бурное развитие нитчатых водорослей, что, возможно и является свидетельством глубокого экологического кризиса экосистемы Байкала, делятся мнением учёные.

Следующий шаг в их совместной работе – подготовка заявки на российско-французский грант для изучения проблемы на Байкале. Иркутяне подадут заявку в РФФИ, а учёные из CNRS – во Французскую академию наук.  Сергей Беликов надеется, что международный уровень заявки поднимет её конкурентные преимущества и РФФИ всё-таки выделит финансирование. Тогда получится уже в этом году провести кругобайкальскую экспедицию и собрать максимальный объём образцов. Материал будет отправлен во Францию для исследования. Далее иркутяне и французы рассчитывают добиться создания на базе института Франции совместной лаборатории, которая будет заниматься байкальским проектом.

– Одна из идей, которую неплохо бы было осуществить в рамках этого проекта – построить своего рода «Ноев ковчег». Можно взять байкальскую губку, которая пока ещё жива, и попытаться перенести её в другое место обитания. Например, в специальные аквариумы, где поддерживается постоянная температура, созданы оптимальные для эндемика условия. Роль «Ноева ковчега» могут выполнять и старые заброшенные карьеры, оставшиеся после добычи камня. Они могут приютить губку на период, пока стабилизируется экосистема на Байкале. Возможно, за это время учёные смогут разобраться в причинах её гибели, – считает профессор Беликов.

Правда, по его замечаниям, есть и другой вариант, по которому может пойти современный человек – подождать в надежде, что обстановка на Байкале нормализуется сама собой. Но до этого времени губка может уже не дожить, а вода на берегах Байкала будет непригодной для питья. «На севере озера, где впервые местные жители обратили внимание на спирогиру, воду уже никто не употребляет. Отправляясь на рыбалку, люди берут с собой питьевую воду в канистрах. Теперь это «нормально», а ещё 10 лет назад было бы смешно», – заключает собеседник газеты.