Очередной областной слёт школьных лесничеств, к примеру, проведён так, что любой другой регион России позавидовать может. На юных лесоводов и лесохозяйственников у меня надежды особые. Вот войдут хотя бы некоторые из них в профессиональную силу лет через 10–15, и тогда, может быть, русский лес снова будет восприниматься общественным сознанием именно лесом, а не антикризисным месторождением древесины, как сегодня.

А у «взрослых» лесничеств в условиях вступившего в действие в полном объёме нового Лесного кодекса работа получается пока не очень.

В новом кодексе, а вместе с ним и в обширных российских лесах, к примеру, не нашлось места… лесникам. Я имею в виду не распространённый в народе собирательный образ всех работников леса, а конкретную упразднённую законодательством должность лесного сторожа и смотрителя. Триста лет, со времён Петра Великого, их профессиональной обязанностью был регулярный обход территории, закреплённой персонально за каждым, чтобы никто умышленно или ненароком не нанёс ущерба лесу ни огнём, ни топором, ни невежеством.

При Петре и прочих царях лесник головой отвечал за порядок на вверенном обходе. При плановой советской экономике – личной свободой. А в современной России головой отвечать вообще ни за что нельзя, иначе нас в ВТО не примут. И человеческой свободой отвечать  за срубленное дерево теперь считается негуманным – зачем человека садить в тюрьму, если проще посадить новое дерево.

Понять логику законодателей в отношении должности лесника отчасти можно: если нет реальной ответственности, значит, и смысла в существовании такой должности тоже нет. Тем более что несколько последних десятилетий от лесников, по сложившейся практике, уже никто особенно и не требовал обеспечения порядка в лесу. В лесхозах они чаще использовались в качестве обыкновенных рабочих. Но вот принять и поддержать такой законодательный ход у меня не получается. Думаю, что было бы всё-таки правильнее силой нового закона вернуть лесников на закреплённые за ними лесные обходы.

Лесной контроль и надзор, не только сохранённый, но и усиленный, усовершенствованный, а главное, отделённый новым кодексом от хозяйственной деятельности и зарабатывания собственных средств, – это, в теории, правильно и хорошо, особенно если подчистить, зашлифовать оставшиеся практические шероховатости и заусеницы. Но не может надзор подменить охрану: суть задач слишком разная. И дистанционный космический мониторинг, несмотря на всю свою современность, не в состоянии пока заменить лесника верхом на лошади с дробовиком за плечами. Особенно если его обеспечить ещё и хорошим цифровым фотоаппаратом или видеокамерой. Это правда, что спутник уже способен засечь постфактум большую, в тысячи кубометров, нелегально выкошенную деляну. Но вот засечь «щипачей» – летучую бригаду из трёх человек на одном лесовозе-«воруйке» – или сфотографировать и для профилактики преступления выгнать из леса отдельно взятого человека с бензопилой и преступным умыслом у спутника пока не получается. Принимая новый кодекс, не учли законодатели, что «чёрные лесорубы» в силу привычки и недостаточной новационной просвещённости спутников до сих пор боятся меньше, чем живых лесников.

Несмотря на пролоббированную кем-то законодательную дыру, сказать, что русский лес остался совсем без охраны, к счастью, нельзя. Государственные лесные инспектора из территориальных и участковых лесничеств, выкроив время между составлением отчётов, по инерции продолжают выезды в лес рейдовыми бригадами. Но отчётов требуется много, а инспекторов мало. Лесная милиция, накопив опыт, нынче тоже заметно активизировалась в рейдовой охоте на «чёрных лесорубов» «с подъезда». Без «добычи» из леса возвращаются нечасто, но сильно расстраиваются, когда большинство пойманных ими нарушителей назад в лес вместе с топорами, бензопилами и лесовозами отпускать приходится. Новые законы, включая не только Лесной, но и Уголовный кодекс, по мнению лесников и оперов, направлены не столько на обеспечение неотвратимости наказания за преступления, сколько на создание адвокатских поводов для оправдания или хотя бы смягчения вины преступников. А потому, просчитав реальные риски быть задержанными на месте преступления, нелегальные порубщики выставляют наблюдательные посты с новационными средствами связи в нужных местах и орудуют довольно нагло.

Работники лесничеств и лесной милиции, как они сами говорят, действуют дружно, профессионально друг друга поддерживают, при необходимости, для пользы общего дела, обмениваются оперативной информацией. И в один голос утверждают, что для радикального сокращения объёмов незаконных рубок необходимо ликвидировать рынки сбыта нелегально заготовленной древесины. Если не будет возможности продать, то не будет и смысла рубить. Первым реальным шагом к решению этой проблемы должно было стать введение с января наступающего года заградительных пошлин на экспорт круглого леса. Но увы. Сославшись на кризис, федеральное правительство отложило реализацию этой идеи то ли на год, то ли насовсем. Значит, ворованный лес останется в цене.

– В современном русском лесу ситуацию формируют не столько законы, сколько «откаты», – усмехается мой давний знакомый опытный лесник, ушедший на пенсию после принятия нового кодекса, «чтобы собственную совесть не насиловать». Законы же, по его мнению, теперь используются в качестве инструмента «для облегчения «отката».

– Пока дерево стоит, от него же ничего не откатится, – объясняет он. – Поэтому для чиновника и законодателя живая сосна никакой практической ценности не представляет. Другое дело – бревно. Оно по земле куда угодно покатиться может. Важно только направить его в нужную сторону.

Самый мощный откат, по мнению старого лесника, имеет нижний, так называемый «импортный» сортимент.

– Он же ровненький, без сучьев. Откатится к ногам чиновника или инспектора – они перестают видеть границы лесосек. К депутату подкатится – тот закон ещё раз поправит «по дружбе», чтобы удобнее было сглаживать естественные неровности, которые катиться бревну мешают…

Благодаря лёгкому откату «импортного» бревна от государева пенька, «чёрные лесорубы» расплодились по всему белу свету. Они хозяйничают не только в России, но и в оставшихся кое-где лесах Европы, и в США с Канадой, и даже в Японии. Нет их, пожалуй, только в совсем уж безлесных странах да, может быть, в Китае, где вырубка собственного леса запрещена: китайцам хватает того, что вырубается в России. Но в разных странах и объёмы украденного леса разные. По данным 2006 года (более поздних цифр, извините, разыскать не смог), в Японии, к примеру, незаконно заготавливается 3–5 процентов древесины от общих объёмов. В европейских странах – не более трёх. В США и Канаде примерно по одному проценту. Зато в Бразилии почти как в России – свыше 20 процентов!

Уже писал, но ещё раз напомню, что в России, по признанию руководителя Федерального агентства лесного хозяйства А. Савинова, «нелегальная заготовка составляет от 25 до 30 миллионов кубов. Данные неофициальные, но, по нашим оценкам, весьма похожие».

Мириться с таким положением лесных дел для государства, называющего себя правовым и влиятельным на мировой арене, неприлично: люди могут догадаться, что управление лесами в нашей лесной державе теперь ведётся не вполне профессионально. Ещё хуже, если они обратят внимание, что на высоких государственных лесохозяйственных должностях остаётся всё меньше профессиональных лесоводов. Их активно вытесняют профессиональные лесорубы, которые, глядя на лес, в силу своего менталитета, сформированного профессией, не могут увидеть в нём ничего, кроме древесины и лёгких «деревянных» денег.

Впрочем, чтобы сделать отчётные цифры поприличнее, как оказалось, совсем не обязательно тратить силы и деньги на борьбу с лесным криминалом, дешевле придумать новые методики расчёта объёмов незаконно вырубаемого леса. Так, можно «снизить» его объёмы процентов примерно до четырёх, как в Европе, или даже до одного, как в Канаде. Это тем более несложно, что достоверных цифр не только украденного, но и благополучно растущего леса ни в Иркутской области, ни по России в целом никто не знает. В нашей области среднегодовые объёмы реализации криминальной древесины специалистами из разных структур оцениваются по-разному: от неполных двухсот тысяч кубометров до… нескольких миллионов!

Тотального лесоустройства (читай: ревизии всего, что растёт. – Г.К.) в России, и в нашей области в частности, не проводилось, пожалуй, со времён СССР. Чего и сколько вырублено за минувшие десятилетия, чего и сколько сгорело, чего и сколько скушали лесные вредители «до степени прекращения роста» и, наконец, чего и сколько выросло нового, мы тоже достоверно не знаем. Только догадываемся, экстраполируя результаты локальных наземных исследований на территорию всего региона и уточняя их данными аэрокосмического мониторинга. Новым законодательством траты государственных денег на тотальное устройство государственных лесов больше не предусматриваются. Значит, рубить будет можно до тех пор, пока есть что рубить.

Не стану утверждать, что всем поголовно, но многим, пожалуй, даже большинству профессиональных иркутских лесохозяйственников, новый Лесной кодекс не понравился. С первых дней поэтапного введения в действие главного лесного закона России они мечтали если и не заменить его, то хотя бы серьёзно поправить. Даже свои предложения и соображения кому-то в Москву отправляли. Но скоро выяснилось, что в нашей лесной державе этот лесной закон вообще никому не понравился. Ну совсем  никому. Даже президенту России.

24 августа, выступая в Улан-Удэ с заключительным словом на совещании по вопросам социально-экономического развития Сибирского федерального округа, Дмитрий Медведев публично признал, что новый Лесной кодекс «внёс сумятицу» и что «ряд решений, которые мы приняли по изменению Лесного кодекса, срабатывают не в том направлении». Читая стенограмму выступления президента, я искренне порадовался за наших лесоводов, когда дошёл до слов: «Давайте тогда будем реалистами, давайте подумаем о его коррекции, что тут такого. Если что-то сделали не так, давайте откорректируем. Это правильнее, честнее, нежели пытаться изображать, что мы этот закон применяем». Но радость длилась лишь мгновение. В скобочках увидел ссылку: «Здесь уже говорил Олег Владимирович Дерипаска». Очень подозреваю, что законодательные поправки, о которых мечтает олигарх, по смыслу, по существу и по влиянию на перспективы могут заметно отличаться от тех, что предлагают наши лесоводы-лесохозяйственники.

Год 2009 практически закончился. Общероссийский пакет законодательных поправок, в котором есть предложения и от Агентства лесного хозяйства Иркутской области, давно в Москве, но пока остаётся в стадии формирования, согласования и доработки. Решение проблемы отодвинулось на 2010 год. Нам остаётся ждать. А у «чёрных лесорубов» самый «сенокос». Они рубят и рубят. Без выходных. Выйдут в лес, посмотрят в небо – не летает ли в космосе какая-нибудь новация с фотоаппаратом? И давай гудеть бензопилой налево и направо. Без живых лесников криминалу в тайге вольготно, а периодическими рейдами его не испугаешь. Вековые сосны превращаются в брёвна и откатываются, откатываются…