В год 200-летия со дня рождения Н.В.Гоголя уместно вспомнить некоторые его мысли о театре, высказанные в «Выбранных местах из переписки с друзьями». В начале главы под названием «О театре, об одностороннем взгляде на театр и вообще об односторонности» мы найдём знаменитую фразу великого писателя о высокой миссии театра: «Это такая кафедра, с которой можно много сказать миру добра». Высказывает Гоголь и немало опасений, что актёры могут оказаться во власти чиновников от театра и их творчество будет поставлено в зависимость от соображений «приращения сборной денежной кассы», а не требований искусства. Поэтому он предлагал, чтобы постановка спектакля была полностью доверена лучшему актёру, известному не только в театре, но и в обществе, мастеру своего дела, – только он, по мнению писателя, может выбрать достойную пьесу и показать каждому актёру, как играть роль.

Слово «режиссёр» не встречается ни разу в этой гоголевской работе.

Автор бессмертного «Ревизора», вероятно, и не предполагал, что в будущем таким распорядителем окажется человек, не обязательно наделённый актёрским талантом, но имеющий другие качества, главные среди которых дерзость и самоуверенность (признаки пагубной, по Гоголю, для всякого дела односторонности).

Другой классик русской литературы, А.Н.Толстой, почти сто лет спустя в своей сказке «Золотой ключик, или Приключения Буратино» вывел образ ужасного, жестокого хозяина кукольного театра Карабаса-Барабаса, высмеяв в нём новый тип начальника над актёрами, явившийся в начале ХХ века. Это уже режиссёр, и Толстой вряд ли предвидел, что в следующие сто лет Карабас-Барабас станет главной фигурой в театре.

Режиссёрский театр победил. Образ современного режиссёра, конечно, неоднозначен (не будем и мы впадать в односторонность), он вбирает в себя и гоголевского чиновника-секретаря, и толстовского Карабаса-Барабаса, есть и творчески мыслящие, ищущие отнюдь не самых лёгких путей к зрителю художники. Суть, однако же, в том, что мы живём в эпоху торжества именно режиссёрского театра. И важна не эта степень полно-

властия, а то, что современный режиссёр не хочет быть вторым, он хочет быть на равных с автором-драматургом. Он захвачен не пьесой, а своим видением пьесы, и это выводит на сцене, порой как будто забывая, что у пьесы есть автор, а у зрителя есть желание погрузиться в мир Шекспира или Чехова, а не в мир режиссёра (имярек), пусть и небесталанного.

Мне могут возразить: есть же спрос, люди идут в театр, классика неизменно востребована, как её ни поставь, в чём же дело?

Да, люди идут в театр. Хотя искушённый зритель недоволен и ворчит: «Опять всё осовременили…» Так почему идут? А чтобы приобщиться (хотя бы так) к великому творению драматурга, вспомнить пьесу (есть повод перечитать, что уже удовольствие), потом сравнить с постановкой, другими постановками… В общем, пища для ума и сердца вроде бы есть. Не хватает одного, самого главного: чувства восторга при виде чуда на сцене, когда соединяется всё – и слово драматурга, и воплощение этого слова режиссёром, и вдохновенная, высвобождающая талант актёра игра.

Не буду дальше углубляться в эту тему – она не нова, споры идут бесконечно, так же бесконечно нарушается элементарное авторское право драматурга. Так и хочется крикнуть: где вы, защитники прав человека?! Но не крикнешь, поскольку юрисдикцией этого вопроса не решить, дело идёт о культурном уровне, нравственности людей, вторгающихся в мир писателя, который, собственно, даёт им работу.

…Молодому драматургу Александру Вампилову повезло в Иркутске со «Старшим  сыном». Во время подготовки спектакля в областном драматическом театре им. Н.П. Охлопкова случилось живое сотрудничество автора и тех, кто представил пьесу на сцене. Вампилов помогал режиссёру В. Симоновскому и актёрам своими уточнениями в игре, а они, в свою очередь, помогали Вампилову дошлифовывать текст. Плоды хорошо известны: иркутская постановка «Старшего сына» 1969 года – одна из лучших, а может, и самая лучшая из всех. Но такое – большая редкость, а если автора нет рядом, а того более – в живых, от режиссёра можно ожидать какого угодно «умысла».

Ответ на вопрос, за кем последнее слово в толковании драматического произведения – режиссёром или автором, создателем этого произведения, – дан Вампиловым. И не просто дан – он бьёт в глаза в его ремарках.

Казалось, драматург сделал всё, чтобы режиссёры его правильно поняли (он явно опасался режиссёрского «умысла»), и предпослал действию своих пьес пространные ремарки-описания, ремарки-характеристики, можно сказать, составил подробную инструкцию к постановке. (Представляю, какую реакцию вызовет слово «инструкция» у режиссёров!) Увы, это не помогло. Ремарки драматурга ныне принято игнорировать, и маленькие, и большие, – их пишет режиссёр. В итоге удачных постановок Вампилова совсем немного. И каких удач можно ожидать, если, к примеру, в декорациях вместо уютных деревянных домов иркутского предместья («Старший сын») или старинного особнячка райцентровской чайной («Прошлым летом в Чулимске») перед зрителем предстают неуклюжие строения неведомых времён, якобы условные, но непременно обшарпанные донельзя. Будто бы бедность и скромность обязательно означают неряшество. Да, есть пьесы, где реальность условна и режиссёр вправе фантазировать, но это не тот случай.

То же самое в трактовке характеров. Только невнимательностью постановщиков к ремаркам можно объяснить искажения образов, созданных драматургом. Так, в «Утиной охоте» простак Саяпин, который «любит посмеяться» и «иногда даже себе во вред не может удержаться от смеха», превращён в злодея, мечтающего захватить зиловскую квартиру. Попав под влияние остроумного и обаятельного, но погрязшего в пороках Зилова, и критики, и режиссёры начинают смотреть на всех его раздражённым взглядом и не способны увидеть в истинном свете ни недалёкого, податливого чужой воле Саяпина, ни единственного, кто противостоит Зилову, «незаметного» Кузакова (уже не в первый раз об этом пишу), и в конце концов сводят внутреннюю духовную драму Зилова («неужели у меня нет сердца») к внешнему конфликту между ним и средой – его компанией (а он делает с нею что хочет и в финале остаётся с худшим из всех – Официантом). Таковы результаты «режиссёрских находок», поисков «новых смыслов» и т.д.

Совсем не удивительно, а скорее закономерно, что известный иркутский литературовед и театральный критик 60–80-х годов Н.В. Ковригина лучшей постановкой «Утиной охоты» в своём интервью (кажется, последнем) назвала ту, что сделал народный театр Иркутского мединститута (режиссёр Р. Курбатова). Неизвестный профессионалам театр во всём доверился автору и сумел передать и нерв пьесы, и характер главного героя в исполнении П. Мутина.

Так, может, Вампилов подсказывает нам путь к иному, чем современный режиссёрский, театру? Театру, где возвращён на своё законное первое место драматург, а режиссёр, не чураясь второй роли, сделает главное своё дело – оживит на сцене мир, созданный на бумаге. Только в этом случае он станет рядом с создателем этого мира.

И почему бы в городе, где жил и творил Александр Вампилов, где проводится театральный фестиваль его имени, не попробовать возродить такой театр?..