Андрей
Васильев: Конферансье надо
родиться

Светлана
МАЗУРОВА, "Восточно-Сибирская
правда"

Необходимое
вступление

Первым
конферансье, который представлял
Ларису Долину в Москве, был Андрей
Васильев. Это было давно. Уже
несколько лет они работают вместе.
Я попросила Долину сказать
несколько слов о своем старом
кореше, как она называет Васильева
(он при этом не присутствовал!).

— Жанр
конферансье постепенно умирает.
Андрей верен себе. Он единственный,
кто в этом жанре остался жить —
настоящий, живой конферансье. У
него очень хорошая школа, он
воспитывался у лучших
представителей этой профессии. Его
учителем, например, был Алик
Писаренко — великий буроимист,
который давно уже живет за
границей. Андрей, мне кажется, так
ловко научился рифмовать, что даже
перещеголял своего учителя.

Очень умный,
образованный, интеллигентный
человек. Прекрасный артист и очень
хороший, надежный друг. Если я
говорю о нем "кореш", то не для
того, чтобы сказать со сцены
хорошие слова, это на самом деле
так. Я рада, что Андрюша работает со
мной. Мне с ним очень легко. Мы
всегда хорошо понимаем друг друга,
нам не надо лишних слов. Деликатный,
тактичный, понимает и принимает
критику. Был такой период в моей
жизни, когда он мне очень сильно
помог: он был одним из первых, кто
нас с Илюшей принял. Просто принял и
все…

"Последний
из могикан"

— Можно
сказать, что профессия конферансье
совершенно вымерла, что вы —
"последний из могикан"?

— Конечно. К
сожалению, это абсолютно мертвый
жанр. Как я шучу: меня называют
хорошим конферансье или лучшим
только потому, что остальные
скончались или уехали за границу.

— А
почему артисты отказываются от
конферансье?

— Потому что
хорошему конферансье нужно
платить, а плохой — испортит
концерт. Как правило, сейчас в этой
роли выступают артисты
разговорного жанра, у которых есть
более или менее крепкий номер и
которые, кроме этого номера, не
могут ничего связывать, держать
нить концерта, проводить ту
драматургию, которую всегда должен
и обязан делать конферансье. Из
любого эстрадного концерта он
все-таки должен сделать какое-то
шоу, желательно — с конфликтом, ну
пусть очень легким. То есть, должен
быть герой (это солист) и смешной
человек (рыжий, конферансье). Вот и
вся драматургия, ничего сложного
тут нет. Но без этого, мне кажется,
становится скучно.

—
Конферансье — родственник клоуна. И
тот, и другой смешит публику,
заполняя паузы…

— …и
связывает все действие — не
забывайте!

— Не
обидно сравнение?

— Нет. Клоун —
высочайшее звание, в цирке
считается очень почетной
профессией. И если он достиг
определенных творческих свершений,
то это большой мастер. Сравнение
совсем не обидное, очень даже
хорошее. Так же как я бы никогда не
обиделся на "шута". У нас такая
профессия. Это балаган.

— Ну, а в
детстве-то вы разве мечтали стать
клоуном?

— Клоуном —
нет, но конферансье… — знал, что
буду, был уверен. Лет с семи.

—
Телевизора насмотревшись?

— По
телевидению моих коллег не
показывали, даже слово
"конферансье" было запретным.
И до сих пор конферансье редко
появляется в эфире: наши функции
норовят исполнять дикторы. На
телевидении можно подрезать,
смонтировать, а на концерте в зале,
когда может упасть люстра или
встать пьяный, погаснуть свет или
вырубиться звук, — здесь нужен
конферансье, нужно умение
заполнять паузы, здесь нечего
делать диктору.

—
Конферансье рождаются или
становятся?

—
Конферансье надо родиться. Прежде
всего — родиться с чувством юмора.
Во-вторых, надо с детства обрести
риторическую свободу — абсолютную,
импровизационность общения. Этому
не научат в институтах и училищах.

— Где вы
родились?

— В Москве. В
театральной семье. Детство — за
кулисами. Мама — в ту пору известный
театральный критик, отец — народный
артист Неклюдов. Он скончался, к
сожалению, очень давно. Мама брала
меня на обсуждение спектаклей, я
толкался среди актеров, видел, так
сказать, изнанку театра, но очень ей
дорожил и всегда восхищался. Но
почему-то не хотел быть
драматическим артистом — меня
больше тянуло на эстраду…

— С кем
вам легче работать — с женщинами
или мужчинами?

— Абсолютно
все равно — не в обиду никому из
моих гастролеров. Кстати, с
удовольствием сообщаю, что работал
со многими звездами, и со всеми мы
остались друзьями. Никогда ни с кем
не было конфликтов, разве что
какие-то мелкие неурядицы — чисто
рабочего характера. По мне, лишь бы
артист был хороший, чтобы мне не
было стыдно. Не люблю, когда после
концерта зрители выходят и говорят:
"Концерт неважнецкий, правда,
конферансье приличный". Меня это
коробит. Хочу, чтобы весь концерт
был приличным.

— А
сегодня звезды приглашают вас в
свои программы?

— Врать не
буду, не приглашают. Ну зачем
конферансье Валерию Леонтьеву
(очень уважаемый мною артист), если
он строит драматургию концерта
таким образом, что он сам —
единственное действующее лицо, он
моментально переодевается, не дает
себе отдыха… К счастью, Лариса
Долина — за традиционный концерт,
где есть место отдыху и для нее, и
для зрителей. У нее огромная
программа, очень насыщенная.
Наверное, это не плохо, что в паузах
иногда появляюсь я и минут 15
развлекаю публику. Тем временем
Лариса "дышит" (вы же знаете,
она поет "живьем"). И нам пока
нравится то, что происходит. Если у
Ларисы будет другая концепция,
может быть, она не захочет, чтобы я
принимал участие в концерте, я на
это не обижусь, пойму правильно,
потому что сам по профессии
режиссер и понимаю, что могут
появляться новые идеи, новые
замыслы, и, вполне вероятно, не
везде я буду органичен. У меня
останутся сборные концерты, правда,
их стало меньше, но все-таки в
Москве — в "России", в Кремле —
я веду эти программы; там нужен
конферансье, чтобы слепить из
двадцати номеров единое целое.

— А что с
вашей телепередачей "Цирк да и
только"?

— Нет денег,
не на что снимать, и пока все
прикрыли. Это было на ТНТ,
симпатичном довольно канале. Писем
приходило много, может быть,
программа и была интересной. Мне не
всегда нравилось то, что мы снимали,
но все же делал это я с
удовольствием, потому что,
повторяю, телевидение для нас
всегда было каким-то барьером,
трудно было туда проникнуть, и коль
скоро меня пригласили, я занимался
этим от души.

Мне бы очень
хотелось вести веселую,
рейтинговую передачу, чтобы ее
любили зрители. И, я думаю, рано или
поздно будет такое предложение.

— Могли
бы вы сделать свою, сольную
программу?

— Она есть, я
в любой момент могу с ней работать,
есть программа на два сольных
концерта, но никому это не надо:
зрители идут только на имена.
Впрочем, и на имена-то сегодня не
очень хорошо идут. Где город
перекормлен артистами, где
зарплату месяцами не выплачивают.
Люди теперь могут выбрать, на кого
пойти, правильнее сказать — кому из
артистов отдать свои 200 рублей. Вы
же представляете, если на концерт
пошла семья из трех человек, какие
это большие деньги…

— Так что
же будет дальше — конферансье
совсем уйдет из концерта?

— Наверное,
этот жанр перейдет в какую-то
другую субстанцию. Свято место
пусто не бывает: что-то придумается,
придут молодые (они и сейчас уже
есть — эти ди-джеи…). Мне кажется,
что пока будет жив-здоров зритель,
воспитанный нами, мы будем
работать. Концерт эстрады прошлых
лет будет еще какое-то время жить и
приносить радость людям.

Я еду сейчас
в Ригу, на семь или восемь
концертов. Там будут выступать
артисты рижской эстрады и у них нет
конферансье. Меня пригласили,
сказали, что публика соскучилась по
сборным концертам…