Напомним, поддержка в том или ином виде коренных малочисленных народов Иркутской области осуществляется по 11 подпрограммам, за которые отвечают различные областные ведомства – минэконом, минобр, минсельхоз и так далее. Единой госпрограммы для развития и повышения уровня жизни малых народов в Приангарье нет. По мнению иркутского омбудсмена Валерия Лукина, это не позволяет работать на конкретный результат: при большом количестве исполнителей нет показателей качества выполнения мероприятий, нет единой цели по улучшению качества жизни коренных народов. И главное – при таком подходе в облправительстве нет ответственных за достижение результата.

– Какова рождаемость, заболеваемость? Насколько улучшены жилищные условия, сколько создано рабочих мест? Я как минимум десять таких индикаторов могу назвать, по которым сегодня у правительства нет информации. А ведь занимаемся мы проблемами коренных народов, если мне не изменяет память, с середины 1990-х годов, – сообщил Лукин 5 мая, на заседании комитета по собственности и экономической политике Заксобрания.

Но выяснилось, что иркутское правительство придерживается другого мнения. Так, Евгений Орачевский, новый министр экономического развития Иркутской области, уверен, что ситуация развивается в нужном направлении: из года в год увеличивается объём субсидий для коренных малочисленных народов (КМН).

– За пять лет субсидия выросла почти в два раза: в 2013 году – 53 миллиона рублей, а в 2017 году – 105,5 миллиона. В 2016 году сумма составляла 105,4 миллиона. Или рост на 80% по отношению к показателям 2015 года. Отсутствие единой программы по поддержке коренных народов Иркутской области никак не влияет на объём субсидий. Наоборот, как вы видите, сумма ежегодно увеличивается, – комментирует глава экономического ведомства.

Половина из этих бюджетных средств, выделяемых в Приангарье на нужды малых народов, тратится не на повышение качества их жизни, а на компенсацию транспортных расходов. Это пассажирские перевозки, доставка продуктов в труднодоступные районы. Перевозка пассажиров из отдалённых населённых пунктов обходится, по последним данным правительства региона, в 54,7 млн рублей. Из них 48 млн – на авиационный транспорт. Таким образом, об улучшении социально-экономического положения коренных народов речь пока не идёт. К такому выводу приходят и депутаты Заксобрания, представляющие территории, где проживают малочисленные народы.

– Финансирование увеличились в два раза, а эффективность использования средств нулевая. Не случайно в докладах чиновников сегодня звучат только финансовые цифры, а насколько увеличилось качество жизни – не сказано, – резюмирует Лукин.

Однако чиновники минэконома нашли свой аргумент в пользу того, почему, по их мнению, нет смысла в создании профильной госпрограммы по поддержке КМН (напомним, подробные программы, как писала ранее «ВСП», действуют в Красноярском крае, Якутии, на Дальнем Востоке).

– Сейчас мы считаем нецелесообразным создавать единую региональную программу, так как Тофалария может потерять тот объём средств, который получает, – сообщила в пятницу на заседании комитета замминистра Марина Петрова.

Её начальник Евгений Орачевский расширил мысль:

– Условия проживания КМН в регионе сильно разнятся – по доступности территорий, численности населения и другим критериям. При принятии единой госпрограммы финансовая поддержка тофаларов снизится, так как придётся отказаться от дифференцированного подхода и применять ко всем одинаковые нормы Бюджетного кодекса. Так, компенсация из бюджета перевозки груза автотранспортом в Тофаларии сейчас составляет 27-28 рублей на тонно-километр, в остальных районах (Катангский, Киренский) – 10 рублей, – сказал он.

В 2017 году стоимость лётного часа между Нижнеудинском и населёнными пунктами Тофаларии по результатам конкурса составляет 142 тыс. рублей (выполняет авиаперевозки единственный подрядчик – компания «Ангара»). А вот перелёт для коренных народов в других районах – Киренском, Катангском – обходится областному бюджету дешевле – в 120 тыс. рублей.

Власти Нижнеудинского района тут же такие расчёты попытались оспорить. По данным представителя районной администрации, перевозки в Тофаларии вообще осуществляются неэффективно, соответственно, и бюджетные деньги тратятся впустую: зачастую вертолёты летят в Тофаларию полупустыми из-за отсутствия пассажиров. Но и занять эти места грузом – необходимыми дефицитными продуктами питания – тоже не могут по причине введённого правительством ограничения по перевозке груза – не более 500 кг одним авиарейсом вне зависимости от количества пассажиров. Вспомнили они и про проблему с перевозкой тел умерших тофаларов: чтобы доставить их из больницы райцентра домой для захоронения, родственникам приходится брать кредиты (см. номер «ВСП» от 25 апреля 2017 года).

Последними новостями о «привилегированном» положении тофов, которого они могут, по версии иркутского минэконома, лишиться, поделился депутат Тимур Сагдеев. 13 жителей Тофаларии не смогли улететь запланированным рейсом – вертолёт Ми-8 из 35 человек смог принять на борт только 22. Оставшиеся вынуждены дожидаться очередного рейса в аэропорту Нижнеудинска до 10 мая. Среди них – две беременные женщины, четверо детей, а также те, кто возвращается после лечения из Иркутска.

– Это люди с низким доходом, у многих нет средств, чтобы заселиться в гостиницу, – комментирует депутат.

Подобные замечания не смутили главу другого областного ведомства – министра транспорта Артура Сулейманова. Он в пику коллегам из минэконома и вовсе предложил забыть о дифференцированном подходе к коренным малочисленным народам.

– Создаётся никому не нужный ажиотаж. Ну захотели родственники похоронить умершего не в Нижнеудинске, а увезти обратно, допустим, в Алыгджер. Скажите, если человек умер в Иркутске, а родственники захотят его перевезти в Москву, кто за это платит? – полюбопытствовал Сулейманов.

– Но здесь речь идёт не о коренных народах…– попытался возразить Лукин.

– Да при чём здесь это, – оборвал на полуслове омбудсмена министр Сулейманов и почему-то предложил думать о проблеме перевозок тофаларов властям Нижнеудинского района.

– Я буду удивлён, если с таким же докладом вы выступите на сессии по депутатскому запросу, – включился в диалог Тимур Сагдеев. – Вы не предусмотрели средства из областного бюджета на организацию зимнего завоза, в итоге компенсировали недостающую сумму деньгами, которые сняли с авиаперелётов в Тофаларию. Именно из-за этого сейчас обострилась социальная напряжённость в посёлках Нижнеудинского района.

От спора парламентарии и чиновники решили вернуться к ключевому вопросу – к программе поддержки КМН. Чтобы разобраться, нужна ли Иркутской области такая программа, депутаты предложили министрам огласить статистику последних 20 лет – как изменилась численность малых народов, каковы тенденции и прогнозы на предстоящие годы. Но в минэкономе чиновники такими цифрами, как выяснилось, не владеют. «Происходит снижение численности – в основном за счёт естественной убыли. И тенденция эта продолжается…» – пространно заметила Марина Петрова.

Двух заместителей председателя правительства – Виктора Кондрашова и Антона Логашова, которым губернатор поручил заниматься вопросами малых народов, на заседании комитета вовсе не оказалось. Таким образом, пролить свет на то, как изменилась численность коренных малочисленных народов в Иркутской области, было некому. Областные министры пообещали ответить на вопрос в следующий раз. Такие обещания не впечатлили иркутского омбудсмена, поэтому он поделился своей статистикой: «6 июня 2016 года губернатор выпустил указ о создании координационного совета по делам КМН. И только 4 мая 2017 года наконец был утверждён состав этого совета. Потребовался год…».