– Иркутский областной суд оставался без председателя два с половиной года, хотя претендентов на этот пост было множество. И вроде бы достойных. Но только ваша кандидатура устроила все инстанции. Чем вы взяли? Ведь опыт руководящей работы у вас небольшой – один год в кресле председателя городского суда. За это время имели место какие-то особые достижения?

– Вы не совсем правы. До назначения на должность председателя Северского городского суда я руководил Первой постоянной сессией Томского областного суда. В период работы в областном суде длительное время исполнял обязанности заместителя председателя по уголовным делам.

В Северском суде до моего приезда не всё было благополучно с кассационной практикой. Сказалась ротация кадров: опытные судьи, отдавшие служению правосудию десятки лет, ушли в почётную отставку, им на смену пришла молодёжь. Стабильность приговоров после обжалования составляла всего 70%, решений по гражданским делам – лишь на пару процентов больше. Передо мной как руководителем стояла задача улучшить качественные показатели. Через год качество отправления правосудия возросло на 16%, так что отзыв о моей работе был положительным. «Не знаю, какими способами вам удалось этого добиться», – сказал мне тогда председатель Томского областного суда.

– Действительно, какими?

– Да простыми. Есть такое правило: доверяй, но проверяй. Статус судьи сегодня очень высок. По американским меркам, это кресло человек может занять только после того, как поработает по различным юридическим специальностям, в том числе адвокатом, приобретёт жизненный и профессиональный опыт. Судей моложе 50 лет там нет. В такой системе отбора заложен глубокий смысл. Я не сомневаюсь в профессионализме и добросовестности коллег, но считаю, что серьёзный повседневный контроль за качеством и сроками рассмотрения дел просто необходим. Контроль – это главная составляющая успеха. Есть ещё одна: надо постоянно учиться. В Северске судья, имеющий кассационную практику ниже среднеобластных показателей, работал по специально разработанному плану, повышая свою квалификацию не только на совместных семинарах, но и в индивидуальном порядке. Мы возродили также стажировки судей районного и городского звена в Томском областном суде, что, на мой взгляд, положительно сказалось на результатах работы.

– Предложение возглавить Иркутский областной суд было для вас неожиданным?

 – За годы судейской работы я пять раз ездил на стажировку в Верховный суд РФ. Там ко мне приглядывались, присматривались. Поступали разные предложения, но меня они не устраивали. На Иркутск я дал «добро» сразу. Находился в то время в Москве, на учёбе в Академии правосудия. Времени на размышление мне дали «до завтра». С семьёй обсудил это предложение по телефону.

– У вас была перед назначением встреча с председателем Верховного суда России Вячеславом Лебедевым. Какую оценку он дал судебной системе Приангарья?

– Вячеслав Михайлович встречался со мной дважды. Обратил моё внимание на то, что Иркутский областной суд длительное время не имеет руководителя и это сказалось и на взаимоотношениях в коллективе, и на показателях в работе. Регион сложный, в том числе и в криминальном отношении. В западных областях страны обстановка уже стабилизировалась, здесь этот процесс ещё идёт.

Я понял, что мне придётся нелегко. Во-первых, Иркутский областной суд – один из самых крупных судов субъектов РФ. В системе третьей власти региона – 42 районных и городских суда, в большинстве краёв и областей – порядка двух десятков. В Томской области, например, 23. При этом я, что называется, варяг. Чтобы создать в коллективе необходимую для плодотворной работы атмосферу, мне ещё предстоит показать, на что я способен, обладаю ли качествами, необходимыми для того, чтобы сказать: «Делай, как я».

Что касается оценки деятельности Иркутского областного суда: по крайней мере, отрицательной оценки я не слышал ни от председателя Верховного суда, ни от его заместителей. Со мной ещё была обстоятельная беседа в Управлении Президента РФ по кадровым вопросам. Именно там меня ознакомили с показателями кассационной практики Иркутского областного суда, со слабыми местами судебной системы региона.

– И какие у третьей власти Приангарья слабые места?

– Ключевые показатели отправления правосудия, как известно, – качество и сроки. Работать предстоит и по тому, и по другому показателю. Сейчас мы занимаемся серьёзной аналитической работой. Чтобы сделать выводы, нужно изучить кассационную практику как минимум за три года. Если говорить, к примеру, о гражданских делах, то в 2007 году в кассационном порядке областным судом рассмотрено 4291 дело, в 2009 – уже 7029.

– То есть число кассационных жалоб растёт, становится всё больше недовольных решениями районных судов.

– Я думаю, эти цифры говорят также и о росте обращений в суд, повышении правовой культуры граждан, их доверия к третьей власти. В 90-х годах, вы помните, за защитой шли чаще в криминальные структуры, чем в суд. Вопрос, кто прав, кто виноват, решался на «стрелках». Сегодня суд занял подобающее ему место в обществе. Уже хорошо. Но работать судам региона есть над чем, тут вы правы.

– Ваша оценка профессионального уровня судейского корпуса Приангарья. Хотя бы на первый взгляд.

 – В Иркутской области 83 судьи по итогам 2009 года имеют стопроцентную кассационную практику, то есть отработали без отмены приговоров. Это очень высокий показатель. Но есть и обратная сторона медали. У отдельных судей и даже некоторых судов в целом – катастрофически низкие показатели.

– Можете назвать эти суды?

– Приходите на совещание по итогам года, будут озвучены показатели работы всех судов области и, конечно же, названы отстающие. Нужно понимать, что качество отправления правосудия во многом зависит от нагрузки судей. А она очень неравномерна в Иркутской области: у одного судьи одно дело в месяц, у другого – 30. Так что с выводами о том, какие суды оказались в хвосте и почему, я бы не спешил. Необходимо прежде тщательно проанализировать все составляющие низкой результативности, а потом уже делать оргвыводы.

– А что вы можете сказать о сроках рассмотрения дел?

– И с этим показателем, насколько могу судить, есть серьёзные проблемы. Многие процессы затянуты. Даже когда подсудимые находятся под стражей, в следственном изоляторе, заседания порой откладываются по надуманным причинам. Меня очень настораживает такое отношение. Оно есть и в самом областном суде. Последний случай: уголовное дело в отношении Бердуто и членов созданного им преступного сообщества рассматривалось четыре с половиной года. Понятно, что дело сложное, но после приговора будет проведён мониторинг, насколько интенсивно велось судебное следствие. За волокиту в районных судах спрашивать будем с председателей, а они – по цепочке – с судей. И спрос будет жёсткий, а то некоторые, я вижу, слишком упоены своей важностью. Высокий статус судьи не значит, что можно ходить с портфелем под мышкой и надувать щёки.

– Вас устраивает команда заместителей?

– Вполне. Сейчас у меня три зама, но уже решён вопрос о четвёртом – он будет отвечать за рассмотрение административных дел и работу мировых судей. На следующей неделе еду в Москву на совещание по итогам года. У меня будут встречи и с председателем Верховного суда, и с директором Судебного департамента при Верховном суде РФ. В том числе обсудим и предлагаемую мной на должность заместителя кандидатуру, фамилию пока называть не хочу. Надеюсь создать команду единомышленников, которые понимают друг друга и объединены одной целью – улучшить показатели работы судебной системы Иркутской области.

– Какие ещё вопросы собираетесь решать в предстоящей поездке?

– О строительстве нового корпуса областного суда, например. Когда я давал «добро» на предложение возглавить Иркутский областной суд, никто мне не сказал, что его коллектив разбросан по пяти площадкам. Только в Иркутске у него три адреса: уголовные дела по первой инстанции рассматриваются в старом здании на Пролетарской, суд присяжных расположен в микрорайоне Солнечный, гражданская коллегия разместилась в новом корпусе по улице Байкальской. А ещё есть судьи областного суда, работающие на постоянной основе в Ангарске и Братске. Как же можно руководить коллективом в таких условиях, проводить общую политику, предъявлять единые требования? Сегодня меня это больше всего беспокоит. Поставлена задача – объединить весь коллектив под одной крышей.

– Да ведь областной суд только что справил новоселье! Не собираетесь же вы опять затевать строительство?

– Собираемся. Уже подготовлен эскизный проект, альбом со всеми обоснованиями, выкладками. Повезу его в Москву. Планируем построить во дворе этого здания на Байкальской 16-этажный корпус площадью 14 тысяч квадратных метров. У нас в областном суде 87 судей и 188 сотрудников аппарата, а актовый зал рассчитан на 120 мест. Недавно проводил общее собрание коллектива – люди стояли в проходах, заглядывали из коридора. Уверен: если удастся создать нормальные условия для судейской работы, показатели улучшатся. По крайней мере, я смогу этого потребовать. Всё это в конечном счёте повысит доступность граждан к правосудию. Возможно, и судьи, работающие в Ангарске, в дальнейшем будут переведены в Иркутск. В Братске серьёзных перемен в ближайшее время не ожидается.

– Мечтать, конечно, не вредно, но насколько реальны подобные прожекты в период финансового кризиса?

– Знаете, меня и в Томске называли «кремлёвским мечтателем». Однако всё, что намечал, удалось претворить в жизнь. Согласен, масштабы здесь другие, трудностей будет больше. Северск, где возглавлял суд до приезда в Иркутск, – закрытый город, обнесённый колючей проволокой, с населением 118 тысяч человек. Суд там 15-составный. И хотя он один из самых крупных в Томской области и проблем хватало, но в одном суде их всё-таки легче вычленить и проанализировать. В Иркутске я приступил к работе в конце ноября прошлого года и пока не успел в индивидуальном порядке побеседовать с каждым сотрудником областного суда, детально обсудить, в каком направлении следует двигаться. Хотелось бы выслушать предложения коллег, да и мне есть что посоветовать – за 30 лет работы накоплен и жизненный, и судейский опыт.

Кроме того, в ближайшее время планирую побывать в районных и городских судах области. Я ещё в Иркутске не все районные суды посетил, но понял, что материальная база в критическом состоянии. Из аварийного здания пришлось выселить Иркутский районный суд, в пожарном порядке искали помещения для размещения судей. Тяжёлое положение с помещениями в Октябрьском районном суде.

– В Ленинском и Свердловском не лучше.

– Да, здания этих судов находятся в плачевном состоянии. Всё это касается и меня как председателя областного суда. В этом направлении работа предстоит большая. Чтобы досконально вникнуть в проблемы судебной системы Иркутской области, требуется не менее полугода. Думаю, за это время разберусь в ситуации. Есть уверенность, что смогу её улучшить. Для этого сюда и приехал. А пока присматриваюсь, не хочу торопиться, чтобы не наломать дров.

– Как у вас складываются отношения с руководителями других ветвей власти Приангарья?

– В декабре была встреча с губернатором Дмитрием Фёдоровичем Мезенцевым. У меня осталось впечатление, что Иркутской области с губернатором повезло. Он знает регион, его болевые точки, видит перспективы. Не новичок в столичных кругах, имеет политический вес. Об этом свидетельствует и его выступление на Госсовете по вопросам развития политической системы страны. Кстати, наряду с руководителями политических партий и думских фракций слово было предоставлено лишь трём губернаторам. Отмечу, что Дмитрий Фёдорович не равнодушен к проблемам судебной власти и заинтересован в их решении.

– Как семья отнеслась к вашему назначению в Иркутский областной суд, необходимости переезда?

– Не с восторгом, но с пониманием, за что я ей благодарен. Иркутск очень похож на Томск, кстати. Такой же старинный купеческий город, по архитектуре они близки. Если с парашюта приземлиться в центре, не сразу поймёшь, что ты не в Томске. Жена и дочь собираются приехать, как только получу здесь квартиру. Пока они работают в Томске: супруга – оператором связи в ОАО «Связьтранснефть», дочка – помощником судьи в районном суде.

– Чем объясняете, что дети выбрали профессию судьи?

– Я им это решение не навязывал, вуз и специальность они выбирали самостоятельно. Тут какой-то парадокс. Видели же, как папа до двух часов ночи сидит за бумагами и в пять утра вскакивает, чтобы успеть ещё поработать до того, как уйти в суд. И всё равно оба пошли по моим стопам. Сын окончил юрфак Томского госуниверситета и работает помощником судьи в областном суде. Дочка имеет диплом Западно-Сибирского филиала Российской академии правосудия.

– А сами когда решили стать судьёй?

– Трудовой путь я начинал слесарем на колхозной ферме, в армии был водителем. Как-то довелось везти следователя прокуратуры из Алейска, где дислоцировалась часть, в Рубцовск. Путь был длинный, пассажир всю дорогу рассказывал о своей работе. С таким увлечением, с такой любовью – он меня просто заразил. Я решил: приложу все силы и поступлю на юридический. После демобилизации пошёл на рабфак – подготовительное отделение Томского госуниверситета, и через год стал студентом юридического факультета. С будущей профессией я определился ещё в студенческие годы – мечтал о суде. В то время существовало распределение выпускников. На 5 курсе пятнадцати моим однокурсникам, мне в том числе, действительно предложили пойти в районный суд. Обком партии готовил списки кандидатов в народные судьи – должность была выборной. Но всех беспартийных в этом списке вычеркнул своей рукой первый секретарь Томского обкома КПСС Егор Кузьмич Лигачёв. Министерство юстиции, под крыло которого я попал, предложило мне взамен работу в адвокатуре. Я ответил категорическим «нет». Внутренне не был готов, никогда не мечтал стать адвокатом. Попросил свободный диплом и устроился на работу в спецпрокуратуру. Так что должность судьи, о которой мечтал, получил пятью годами позже. Постоянные сессии Томского областного суда, где я начинал свою судейскую карьеру, рассматривали все категории уголовных дел – от простых до особо тяжких, а также гражданские дела. Спецсудья – это судья широкого профиля.

Труд и следователя, и судьи – очень тяжёлый. Титанический. Психологическая нагрузка огромная. Можете представить себе состояние судьи при вынесении смертного приговора…

– А вам приходилось выносить смертные приговоры?

– Дважды. Первый – в отношении 20-летнего парня, которого из военно-строительной части направили в среднюю школу оказать шефскую помощь – починить парты. Ему понравилась молоденькая учительница, но взаимности он не добился. Тогда он её изнасиловал, убил, завалил тряпьём и поджёг. Девушку в посёлке все знали, она была единственной дочерью у родителей. Приговор я оглашал в клубе микрорайона. Народу собралось – пушкой не пробить. Смертному приговору долго аплодировали стоя. Наверное, это нехорошо. Но у меня было внутреннее убеждение, что исключительная мера – заслуженное наказание за содеянное. Правда, Верховный суд, согласившись с квалификацией, заменил смертную казнь длительным сроком заключения.

Второй вынесенный мной смертный приговор даже не пришлось приводить в исполнение – осуждённый в камере покончил жизнь самоубийством. Его судили за убийство 4-месячной дочки. Пьяный папа вращал малышку за ручонки, вывернув ей плечевые суставы, пинал, как футбольный мячик, прижигал папиросой. «Оторваться» на ребёнке он решил в отместку жене, которая, по словам соседки, уехала с другим мужчиной кататься на машине.

После вынесения смертного приговора наступает состояние опустошённости, долго не можешь прийти в себя.

– Как вы сегодня относитесь к смертной казни?

– Не смогу, пожалуй, ответить на этот вопрос. Очень противоречивые мысли и чувства у меня на этот счёт. Стоит только представить себя в шкуре потерпевшего… Конечно, убийца и насильник малолетнего ребёнка заслуживает исключительной меры. Но и у противников смертной казни аргументы серьёзные.

– Вы когда-нибудь, по прошествии времени, сожалели о суровости, может быть, несправедливости вынесенных приговоров?

– Нет, никогда. За 20 с лишним лет судейской практики у меня не было ни одной отмены приговоров. Высшая инстанция всегда признавала мои вердикты законными, обоснованными и справедливыми.

– Что вы больше всего цените в людях?

– Порядочность.

– У нас был случай, когда председателя суда исключили из судейского сообщества только после того, как на него поступило заявление с обвинением в изнасиловании, хотя сигналы о его недостойном поведении поступали и раньше. Вы считаете, нужно в таких случаях реагировать на оперативную информацию, проверять её?

– Что касается обвинения в преступлении, презумпция невиновности, безусловно, должна действовать и в отношении судьи. И судейский иммунитет, особый порядок привлечения к уголовной ответственности необходимы для обеспечения независимости представителя третьей власти. Но когда дело касается поведения судьи… Если у меня появится негласная информация о недостойных поступках представителя судебной власти – я обещаю: контроль за ним будет не в квадрате даже, а в кубе. Перефразируя Мюллера, скажу: такие будут находиться «под колпаком».

– Вы считаете себя успешным человеком?

– Наверное, да. В России всего 83 председателя суда субъекта, а юристов – тьма. Большая конкуренция создаёт определённые сложности для продвижения по карьерной лестнице, и тех, кому это удалось, можно по праву считать успешными людьми. Конечно же, без трудолюбия и упорства успеха в нашем деле достичь невозможно.

– Главное качество вашего характера?

– Я упорный. Стараюсь добиваться цели, которую перед собой ставлю. Если проанализировать мой профессиональный путь – достиг многого из того, что намечал. Надеюсь, и в дальнейшем все мои планы будут реализовываться.

– Чем-нибудь, кроме работы, увлекаетесь?

– Спортом и музыкой. Это у меня с детства. Окончил музыкальную школу, получил первый разряд по лыжам, лёгкой атлетике и спортивной гимнастике. А сейчас поставил перед собой цель выполнить «финскую норму»: пройти за зиму на лыжах тысячу километров. Пока не осилил – катастрофически не хватает личного времени,  но думаю, эта задача мне по плечу.

Николай Павлович ДУБОВИК родился 23 апреля 1956 года в селе Ломовицк Первомайского района Томской области. По окончании в 1972 году Первомайской средней школы работал в колхозе «Первое мая» слесарем. 1974–1976 годы – срочная служба в ракетных войсках, дислоцирующихся в Алтайском крае. После демобилизации в 1976 году поступил на рабфак Томского государственного университета. 1977–1982 годы – студент юридического факультета этого университета. По окончании вуза работал старшим следователем спецпрокуратуры по надзору за соблюдением законности на режимных предприятиях и в военно-строительных частях, дислоцирующихся в Томске. В июле 1987 года назначен судьёй Второй постоянной сессии Томского областного суда, через два года – председатель Первой постоянной сессии этого суда. В 1992 году в связи с упразднением постоянных сессий переведён на должность судьи Томского областного суда. С августа 2008 года руководил Северским городским судом Томской области.
27 октября 2009 года Указом Президента России назначен председателем Иркутского областного суда на 6-летний срок полномочий. Судья первого квалификационного класса, кандидат юридических наук.
Женат, двое взрослых детей.