Передо мной вырезка из нашей газеты, со страниц которой многие, теперь уже далёкие 60 – 70-е, годы звучало слово выдающегося педагога-сибиряка, заслуженного учителя школ России Афанасия Никитича Антипина. Человека, образ которого живёт в умах и сердцах его многочисленных учеников, продолжающих и сегодня «сеять разумное, доброе, вечное». Учителя с большой буквы, отдавшего силы, душу, всего себя учительству и детям. Сегодня, 7 ноября, Афанасию Никитичу Антипину исполнилось бы 85 лет. Подумать только – двадцать семь лет, как его нет среди нас, а ощущение такое, словно вчера это было, совсем рядом.

«Я хочу пожелать вам» – так назвал он своё обращение к юношам и девушкам, расстающимся со школьной скамьёй. Дата публикации – июнь 1974 года. Так чего же он желает своим молодым друзьям? «Целеустремлённости, собранности воли: в противном случае – мелочи жизни разворуют, растащат по кусочкам и время, и силы, и вашу мечту. «Помните, – сказал когда-то знаменитый норвежский путешественник Фритьоф Нансен, – чем длиннее и роскошнее у птицы хвост, тем короче крылья».

И ещё: «Мужества в отношениях с самим собой: нет ничего более соблазнительного, чем в горькую минуту обидеться на жизнь, на людей и пожалеть себя, но нет ничего более необходимого призвать себя в этот час к действию, к борьбе и преодолению…».

«А.Н. Антипина отличала жёсткая непримиримость к тем, кто терзал детство, нёс ему боль и лишения, – это уже из брошюры, изданной десять лет назад – к 75-летию Афанасия Никитича. – Как мог, он боролся с учительским и родительским равнодушием, извращенчеством, безответственностью, ненавидел непогрешимость властного величия вершителей судеб просвещения. Его педагогический патриотизм утверждался нелёгкой судьбой – войной и послевоенными испытаниями».

Мужество в отношениях с самим собой – то, чего он желал вчерашним школьникам, отличало самого Афанасия Антипина. Войну он «отшагал и отползал артиллерийским разведчиком с июня 1941 года до Победы. Ушёл 18-летним парнишкой, пришёл мужчиной, трижды раненным, с орденами Славы III степени и Красной Звезды, медалями «За оборону Сталинграда», «За отвагу», «За победу над Германией». После войны – учитель и студент-заочник Иркутского госуниверситета, завуч, директор школы № 61 г. Иркутска, заведующий кабинетом педагогики, директор Иркутского института усовершенствования учителей. Работал, как и воевал, – с полной отдачей сил. Служебные дела дополнялись общественными: в течение 20 лет – председатель Иркутского областного отделения педобщества России, дважды избирался депутатом городского Совета. Военные награды пополнились наградами мирного времени: звания «Отличник просвещения СССР», «Заслуженный учитель школы РСФСР», медали, орден Трудового Красного Знамени. Но главной наградой для него была благодарность людей, уважение, признательность. Об этом свидетельствует и мемориальная доска на фасаде дома, где жил Афанасий Никитич.

Писать о человеке такого творческого масштаба и таланта – задача не из лёгких. Педагог милостью божьей, он был блестящим литератором, исследователем душ человеческих, публицистом, его перу принадлежат семь книг, полторы сотни статей, причём почти половина из них – на страницах горячо любимой им «Восточки». Одна из первых публикаций в нашей газете относится к марту 1953 года.

В большой статье под рубрикой «Из опыта учителя» автор в увлекательной форме рассказывает о ребятишках из пятого класса «А», с которыми довелось крепко поработать, чтобы «самый плохой» (по убеждению самих учеников) в 61-й иркутской школе класс стал одним из лучших. Не сразу, не вдруг вчерашние озорники и шалопаи, любимым занятием которых были игры в деньги – «замерие», «пожар», шалости различные, стали коллективом. А «он (коллектив), читаем в статье, не рождается после одних лишь бесед о дружбе и товариществе, о коллективизме». «Я высказал ребятам простую и короткую формулу, – пишет автор, повествуя о своём опыте работы классного руководителя. – Для нашей успешной работы нам нужны нормальные условия. Их нет. Мы их создадим. Я говорил «мы», но я знал, что пока я один и со мной могут соглашаться или не соглашаться. Активной поддержки пока ожидать было нельзя…». «Однажды, – читаем чуть ниже, – я пришёл в класс и накрыл учительский стол белым листом бумаги. Спрашиваю: «Хорошо?» Никто не стал отрицать, всем было приятно. Этот белый лист бумаги находился в вопиющем противоречии с тем беспорядком, который был в классе. Но его появление, видимо, было настолько неожиданным и смелым, что ребята невольно прониклись к нему уважением. Стол, на котором он лежал, перестал вести свой обычный кочевой образ жизни. Лист белой бумаги явился толчком для того, чтобы у ребят возникла мысль: «А если бы скатерть».

И вот ребята не верят своим глазам: на столе лежит белоснежная скатерть. Кто-то из учеников принёс её из дома. С нетерпением ждут. Входит учитель, бросает удивлённый взор на свой стол и не может удержаться от улыбки. Ребята ликуют. И искорки радости в их глазах говорят: вот видите! А все считают, что мы самые плохие…».

«Потом у нас появились цветы…».

Словом, лёд тронулся. Вот свидетельство одного из моих ближайших друзей – Эдуарда Харлашкина, которому посчастливилось быть учеником Афанасия Никитича в той же 61-й иркутской школе, слушать его бесподобные, увлекательнейшие беседы на уроках географии. Ну разве можно забыть уроки, которых ребятишки ждали с нетерпением первооткрывателей, экскурсии по окрестностям Иркутска, походы на Аршан, в Листвянку, на пик Черского, хлопоты по организации краеведческого музея в школе. «Мы души не чаяли в Афанасии Никитиче, – признаётся мой добрый друг. – И что самое интересное, статья в «Восточке» от 29 марта 1953 года «О воспитании классного коллектива» – это о нашем, пятом классе «А». Более полувека прошло, а прочитал статью, и сердце захолонуло от волнения и гордости – у такого человека довелось быть учеником.

Эдуард Борисович достаёт из семейного альбома снимок, где Афанасий Никитич запечатлён вместе с их классом, с уже чуть повзрослевшими учениками – восьмиклассниками. В 1955 году, когда был сделан снимок, Афанасий Никитич уже директорствовал, но для своих «крестников», конечно же, всегда находил свободную минутку. Добавлю к этому, что, бывая на Радищевском кладбище, где покоятся близкие нам люди, мы с Эдуардом Борисовичем не забываем заглянуть к Афанасию Никитичу Антипину. Его могилу Харлашкин нашёл совершенно случайно несколько лет назад. Словно какая-то добрая рука вела…

«Романтика труда», «Дети и родители», «Пора обсудить тройку», «Достоинство человеческое» – вот лишь несколько названий из большого количества статей и публицистических эссе, увидевших свет на страницах «Восточно-Сибирской правды». А большой цикл его «Педагогических новелл» – ведь это роскошный фейерверк эпизодов, случаев из жизни, мыслей, послуживших впоследствии основой для книг «Сначала я был маленьким», «Звонок на урок», «Первый увал», «Если имя тебе учитель», других.

«Практически со всех страниц его работ пытливо смотрят дети», – пишет известный учёный, педагог, профессор Л. Качатинов. И далее: «Он не принимал официально «правильного», но чуждого детям учителя. Сколько хватало сил и возможности, боролся с педагогическим пустоцветом. По его убеждению, «если учитель в детских глазах не заметил радости, грусти, счастья защищённости, восторга открытия, если улыбка «делается» им, а нужное слово заменяется привычным морализированием, чувство – рефлексом, он демонстрирует своё профессиональное банкротство». Он был убеждён, что каждый учитель должен создать свою педагогическую поэму. Не обязательно на бумаге. Пусть она живёт в мыслях, душах, в делах учеников».

Да, учителя были особой его заботой. Во времена вечных задворок правительственных «забот» об учителе, его униженности А.Н. Антипин не терял веру в душевную щедрость собратьев по цеху, в их преданность детям. Он не терпел педагогической ограниченности и халтуры. Афанасий Никитич не жалел времени и сил для выполнения главной своей задачи – борьбы за детство, борьбы бескомпромиссной и крайне нелёгкой, за право учителя на свой голос. В жёсткое время руководящего и направляющего абсолютизма он не терял своего ориентира и голоса, участвовал в центральных педагогических чтениях в Москве.

Будучи заведующим кабинетом педагогики в Институте усовершенствования учителей, основал педагогическое общество, которое возглавлял до конца своих дней (1980 г.). Афанасий Никитич избирался делегатом учительских съездов, как областных, так и общероссийских. По его инициативе был организован сбор материалов по народному образованию в Приангарье силами ветеранов педагогического труда, а в 1970 году, 7 ноября, аккурат в день его рождения (ему исполнилось 48 лет) музей с пятью тысячами единиц хранения был торжественно открыт. Уместно заметить, что в год 70-летия А.Н. Антипина, в 1992 году, музею присвоено его имя. В том же году была учреждена премия его имени за творческую методическую работу в учреждениях просвещения в Иркутской области.

Одержимости А.Н. Антипина приходится только удивляться. Посудите сами – им организовано, подготовлено и проведено более 20 научно-практических конференций и педагогических чтений, он участвовал в организации «круглых столов» в «Восточно-Сибирской правде», на радио и телевидении, провёл два слёта мальчишек – один в школе № 3 Иркутска, а другой в родном для него Киренске. Помимо этого, выступления по вопросам семьи и школы в рабочих коллективах, перед учителями, студентами вузов и техникумов. А как работалось под его началом коллективу ИУУ, вдохновенно и с огромным желанием. Приведу ещё одно свидетельство, оно принадлежит брату Афанасия Никитича Евстафию Никитичу Антипину, бывшему секретарю обкома КПСС, ныне проживающему в Москве. «Не случай и не судьба, а талант, как говорится, от Бога, талант педагогический привёл его в страну детства, в школу.

Сразу же после войны на своей малой родине с самого первого урока в школе г. Киренска он завоевал доверие и авторитет среди учащихся, учителей и родителей не военной выправкой, не боевыми наградами, а умным, проникновенным словом, зоркостью и теплотой своего сердца, нравственным примером… У Афанасия Никитича был крепкий тыл. Супруга Нина Васильевна, дети – Сергей и Наташа – делали всё для того, чтобы не нарушался его творческий ритм семейной бытовщиной. Каждая его новая статья, новая книга становились событиями в доме…

Может показаться, что речь идёт о сверхидеальном человеке. Ничего подобного! Всё человеческое ему было не чуждо. Он был слишком эмоционален, иногда взрывался или уходил в себя из-за пустяков. Излишняя доверчивость мешала ему объективно оценивать своих коллег. Но самое пагубное – это варварское отношение к своему здоровью. Помню, как он, будучи под гнётом тяжёлого недуга, во время наших встреч ни единым словом, ни единым движением не показал своего нездоровья. Наоборот, как-то взбадривался, говорил о своей новой книге, читал её фрагменты и дотошно спрашивал, заинтересуют ли его педагогические размышления учителей…

Его коллеги по школам и по Институту усовершенствования учителей, не сговариваясь, отмечали, что от него исходила какая-то магическая сила, заставляющая работать ум, память и душу собеседников, то есть быть не просто потребителем информации, но и соучаствовать в поиске правды и истины, сопереживать».

Нельзя без волнения читать строки воспоминаний Г.Ф. Колосовой, которой довелось работать с Афанасием Никитичем. «Так пришёл 1980 год, последний год его жизни. Я уже несколько лет работала в искусстве, знала, что состояние здоровья Афанасия Никитича не оставляет никаких надежд… Мы встретились у него дома, на ул. 5-й Армии. Был солнечный майский день. Я знала, что эта встреча последняя, и он знал. О чём говорили, не помню. Так, наверное, ни о чём и недолго: его нельзя было утомлять. Случилась заминка. И вдруг Афанасий Никитич говорит:

– Вы о чём-то хотели спросить?

– Как жить-то, Афанасий Никитич?

Помолчал, взглянул на меня, улыбнулся, потом как-то посерьёзнел и сказал: «Главное, чтобы солнце не погасло». Это последние слова, которые я от него слышала и которые стали для меня спасительной формулой отношения к жизни».

Нельзя не согласиться с постулатом, который представляется мне весьма актуальным и непреложным: «Не принято на этой земле ставить памятники школьным учителям. Быть может, потому что память о них жива в бессмертных душах учеников. Может быть. Но если бы на здании Института усовершенствования учителей появилась мраморная доска, а на ней позолотой написанное имя Афанасия Никитича Антипина, учителя учителей, – это было бы всего лишь элементарной справедливостью и ещё одним свидетельством высокой интеллигентности иркутских просвещенцев».

Подготовил Олег БЫКОВ, «Восточно-Сибирская правда»